Часть третья (СИ)

- По моим наблюдениям одни прокуроры умирают, а другие нарождаются, и занимают освободившиеся мета. И не только прокуроры, но и банкиры, такие как господа Гусинский и господин Бережовский, - произнес Шенкель и выпил вторую рюмку.

Владимир Павлович нахмурился. В словах Шенкеля, которые воспринимались всеми участниками коллективного отдыха в сауне, как грубая и неуместная шутка, свидетельствующая о невоспитанности Шенкеля, была только им, прокурором, уловлена реалистическая нотка, или хорошо замаскированная насмешка над чиновничеством высокого ранга, которые выдвинулись при бывшем президенте Ельцине. А теперь новая метла по-новому стала мести и потому над ним, городским прокурором, давно уже стали сгущаться тучи. Конечно, об этом его жена Светлана, пока что не знает и не догадывается.

Высокая должность во всех отношениях хороша, но она, как и все в окружающем нас мире, имеет свои минусы: она порабощает человека до того, что становится для него всем, она выше любви, выше счастья, выше самой жизни. Человек не может с ней расстаться добровольно. Собственно таких случаев в мировой истории единицы. Кажется, только Вацлав Гавел добровольно покинул свой пост в начале третьего тысячелетия. Марксистские вожди, даже на смертном одре, держались за власть когтями и зубами. Власти они лишались только вместе с жизнью.

Владимир Павлович не был исключением, потому что у него на это было много причин, основная из которых молодая жена, жена прокурора города, основательно уже подпорченная славой мужа и маленький сын Владимир. Ему бы вырасти, скажем, лет до семнадцати и оставаться сыном прокурора города, совсем бы не помешало, а там уж почетный пенсионер, увешанный орденами и медалями. Что поделаешь, годы берут свое. Но чтобы так, ни с сего, ни с того лишать такого человека места, нет, нет, такого быть не может.

-- Борис Петрович, выйдем, покурим, -- предложил Дупленко, устремив свой ясный взор на Громова.

-- Так я же не курю, -- произнес Борис не совсем уместную фразу.

-- Тогда поддержи компанию.

Из присутствующих здесь дам, чьи мужья занимали высокое положение в обществе, только Марина, супруга Димы, находилась в наиболее шатком, если не сказать подвешенном состоянии, хоть и старалась показать, что у нее дела ничуть не хуже, чем у всех остальных. Она, хоть на душе скребли кошки, шутила, смеялась, рассказывала смешные анекдоты.

Она давно поняла, что ее супруг мастер навешивать лапшу на уши и это может привести семью на грань ниже прожиточного минимума. Все чаще раздаются звонки кредиторов, требующих вернуть деньги, взятые Димой в долг под покупки магазинов и других помещений. А у Марины сын, Тарасик, ему всего полтора года, что его ждет в будущем и не только его, но и ее тоже, неизвестно. Все игрушки в доме для единственного и потому любимого сына, тоже приобретены на полученные деньги мошенническим путем.

Марина с завистью смотрела на Матильду, красоту которой она нарочно не замечала: ее муж Борис был не только богатый, но и выглядел лучше остальных. Он был моложе, сохранял спортивную фигуру и вдобавок не пил, не курил, -- одни положительные качества от которых Марине было тошно и завидно в одно и то же время.

"Повезло этой пигалице Матильде, - думала Марина. - Неизвестно, откуда она взялась и кто она такая. Молчит все, хитро улыбается, должно быть оценивает каждого, кто здесь находится. А оценивать-то особенно нечего, вон какие все пузатые: карманы не только тянут вниз, но и распирают вширь. Светка, как ты выдерживаешь, когда ночью такая туша на тебя навалится, фу. Должно быть, дых у тебя спирает, как и у меня от моего жирного поросенка Димы".

После многочисленных тостов и катастрофического падения закуски, Борис с полковником Обормоткиным отправились в парилку вместе со своими дамами. Марина моргнула Светлане, и они обе направились туда же.

- Борис Петрович, если ваша супруга меня не поколотит, я сяду рядом с вами, - сказала Марина полушутя и, глядя на Матильду.

- Не стоит волноваться. Присаживайтесь, пожалуйста. Лишь бы ваш муж не превратился в Отелло: он ведь не знает, где вы и с кем вы. А мой супруг у меня на глазах, - сказала Матильда и приятно улыбнулась.

Марина села рядом с Борисом, ее обнаженное тело впервые касалось того, на кого она глаз положила в первый же вечер, года три тому.

- Я не просто так села рядом с вами, Борис Петрович, - сказала она. - Вы могли бы оказать мне услугу, и тогда я была бы вашим вечным должником.

- Говорите. Что смогу, то сделаю, - сказал Борис Петрович, глядя на Марину.

- Мой супруг, как я думаю, из вашей команды, но он ни кого из вас не похож. У него колоссальные связи, как он сам утверждает и он же кругом в долгах, как в шелках. Я боюсь, что скоро явятся кредиторы и возьмут нас с ребенком в заложники.

- Он и мне должен, - сказал Борис.

- Много?

- Не так уж и мало.

- Сколько же? - с нетерпением спрашивала Марина.

- Каких-то семьдесят тысяч долларов.