Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)

— Мог бы, — согласился Тутайн, — но не хочет. Он говорит, что стареет и, чем стоять на рынке, лучше посидит в пивном заведении. Приятными сторонами своего дела он собирается наслаждаться и впредь, до конца жизни; а вот трудности, заботы, неприятности переложит на меня — за половину выручки, как мы договорились.

— У тебя прекрасные шансы, чтобы со временем стать влиятельным человеком в этой сфере, — сказал я. — Уже первый твой день обнадеживает. Много хорошей еды, много выпивки и деньги в кармане.

— Бывают ведь и неудачи, — возразил он.

— Пятьсот крон — это больше, чем двадцать пять. Шесть трапез важнее, чем одна. И потом, — продолжил я, — тебе наверняка не раз представится случай — в конюшне ли или на полу, на лестнице, в комнате, на опушке леса — залезть под юбку к хорошенькой крестьяночке или служанке.

— Откуда ты знаешь? — вырвалось у него.

— Не знаю, я просто так думаю, — сказал я.

— И почему ты так думаешь?

— Потому что есть разница между заурядным музыкантом и торговцем лошадьми.

Как ни странно, он не спросил, какую разницу я имею в виду. Сказал только:

— Ты больше не должен играть за двадцать пять крон.

— Девушки из капеллы играют за меньшее вознаграждение, — парировал я. — И от них еще требуют, чтобы они были хорошенькими, с крепкими грудями и с бедрами, на которые приятно смотреть.

— Ты-то ведь не девушка!

— Конечно: в моем случае речь идет только о лице и штанах, — злобно прошипел я.

— Ты ищешь ссоры, — вздохнул Тутайн и начал раздеваться. — Через три дня я уеду в Трестов.

Рано утром мой друг снова ушел, чтобы, как он объяснил, составить ценники, проследить за поступлением лошадей и дать указания конюхам.

А ко мне опять наведался визитер. На сей раз — владелец городского отеля, сразу показавший мне репортаж в местной газете. С безгранично неуклюжим восхвалением моих музыкальных способностей. Только в конце был поставлен дерзкий вопрос: «Почему мы не услышали собственных сочинений маэстро? Ему столь сильно аплодировали, что и после окончания концертной программы нашлась бы возможность исполнить некоторые из них. Вместо этого нам предложили невразумительное старьё». Я сумел должным образом оценить любопытство слушателей. И просьбу хозяина отеля — чтобы на втором концерте я сыграл свои вещи — отклонил. Он предложил мне сто крон. Я еще раз отрицательно качнул головой. Он, кажется, рассчитывал смягчить мою твердолобость и попросил на досуге подумать над его предложением.

— — — — — — — — — — — — — — — — — —

Я поднялся из-за письменного стола, чтобы немного утешить Илок и обсудить с ней завтрашний день. Мы собирались поехать к жеребцу сегодня; но этому воспрепятствовали два обстоятельства. Жеребцу сегодня предстоит обслуживать других кобыл — или, по крайней мере, одну. Я же хотел, чтобы он весь день оставался в распоряжении одной только Илок, два дня подряд. Кроме того, зарядил дождь, дождь необычной длительности и силы. Кажется, будто все пасмурные дни последних недель с их сыростью, которая растопила снег и превратила почву в болото, были только подготовкой к теперешней, настоящей влажности и будто только в эту ночь и в этот день нам преподали урок: как мы должны понимать расхожую истину, что тучи состоят из воды. И — что в воздухе имеется плавучее море, непостижимым образом нарушающее закон притяжения… Из каждого черепичного водостока вырывается маленький ручей и — сквозь воздух — водопадом устремляется к земле. Перед моими окнами висит сетка из водяных жемчужин. Ландшафт, насколько хватает глаз, тоже окутан непрерывно падающими, плотными, бессчетными дождевыми каплями. Это как вертикально застывшая полоса прибоя, как океан, на девять десятых состоящий из воздуха и на одну десятую — из воды. Земной ландшафт меняется быстро. Всего за одну ночь возникли все эти ручьи, наводнившие землю, и лужи, которые заполняют еще неотчетливые луга, вырастают из канав и ручьев и усеивают поля серо-блестящими зеркалами.