Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)

Если, однако, тебя течение дней занимает,
Цезарь, то месяц апрель дорог быть должен тебе:
В месяце этом тебя высокая честь осияла,
Стал он твоим, когда ты в род именитый вошел. <…>
Марса с Венерой Квирин <то есть Ромул> почитал
                                                            как отца и как матерь…

Получается странная картина. Богу Марсу, играющему столь важную роль для месяцев март и апрель, в романе Янна может соответствовать только Тутайн. Галльского Тевтатеса (Юпитера) тоже часто отождествляли с Марсом. То, что говорит по этому поводу Н. С. Широкова, имеет, кажется, непосредственное отношение к эпизоду смерти — в воде — и последующего погребения Аугустуса (Мифы кельтских народов, с. 107–109: курсив мой. — Т. Б.):

Галло-римский Марс был богом-покровителем здоровья, общим богом и в то же самое время личным защитником каждого человека. <…>

В римское время у галльского Марса было одно прозвище, которое указывает на кельтского бога, скрывавшегося под римским именем. Это — Марс Тоутатис, Теутатис, Тотатис, Тутатис — «Марс племенной, Марс Племени». <…> Человека, приносимого в жертву Тевтатесу, топили в бочке… <…> Возможно, сцена жертвоприношения Тевтатесу изображена на одной из пластин котелка из Гундеструпа <см. Свидетельство I, с. 894–896. — Т. Б>: очень высокая фигура (бог или жрец) окунает людей вниз головой в котел. К котлу движется группа пеших воинов, а в верхнем ряду встречная группа всадников удаляется от жертвенного сосуда. Таким образом, котел является центром замкнутого процесса: воины идут к котлу, окунаются в него и отъезжают на лошадях. Нам неизвестны ритуал и миф, к которому относится изображение. О его смысле можно только строить догадки. Одна состоит в том, что здесь представлено воскрешение из мертвых: лошадь иногда принадлежит к загробному миру, и умершие герои часто изображаются верхом на лошади.

Более правдоподобно выглядит предположение, что здесь изображена инициация, которая часто представлялась как символическая смерть; будучи переходным моментом, она разделяет две фазы жизни. Тогда воинов на лошадях можно было бы рассматривать как новых молодых членов племени, которые после инициации становятся всадниками. В таком случае гигант, который их одного за другим окунает в котел, мог бы быть жрецом, проводящим обряд. Необязательно думать, что совершающий жертвоприношение персонаж — это сам Тевтатес, хотя огромный рост как будто намекает на его сверхъестественную сущность.

У нас речь идет не о племени, а о фантастической (потусторонней) стране Угрино и о корпорации поэтов — о сакральном царе, который избирается посредством усыновления (как это происходило, между прочим, и со жрецами Кибелы). Царь — смертный человек — воплощает в себе череду предков. Так исторический император Август, когда его усыновил Юлий Цезарь, стал потомком Венеры, Марса и обожествленного Энея. Так Густав, когда вступил в особые отношения с Тутайном, получил от него новое имя Аниас (Эней). Вот что писал о существах, подобных Тутайну, римский филолог III века Цензорин (Цензорин, 3; курсив мой. — Т. Б.):