Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)

Ужин, очень простой, наверняка почти не отличался от их обычных трапез. Отличался единственно тем, что хозяин поставил на стол две бутылки мозельского. Я думаю, что вино было самого лучшего сорта, потому что позже, в бокалах, оно светилось желтым, как ликер. И мама пила его с удовольствием, переходящим в восторг. Ее кузен сказал: «Здешние горожане считают меня скупердяем. Это ошибка. В коммерческих делах я точен, а в приватной сфере предаюсь тем удовольствиям и привычкам, какие мне по нраву. Например, на ужин я ем, когда время года этому благоприятствует, молодой мелко нарезанный картофель, пожаренный в сливочном масле, — вот как сегодня. В качестве гарнира — немного зеленого салата. На мой вкус, это настоящий деликатес. Но здесь у нас люди полагают, что такое блюдо есть невозможно и что будто бы только беднейшие из бедных вынуждены, давясь, заглатывать нечто подобное. Поскольку я не беден, соседи объясняют такое отклонение от нормы моей скупостью. Наша служанка упорно отказывается даже попробовать то, что мы едим. Ну, я никого не пичкаю насильно тем, что ему не нравится… Бери, пожалуйста, еще! И про вино не забывай. О состоятельном человеке люди воображают себе невесть что. Думают, он каждый день питается жарким и бифштексами. А я вот предпочитаю кровяной суп, желтый горошек, кислую капусту с колбасками, турецкие бобы с грушами и шкварками. Даже летом. Люди не могут понять, как я сумел столь удачно пробиться наверх. А ведь всё достаточно просто. Полмиллиона, которым я владею, — в доме у пекаря и повсюду на улицах тебе расскажут, что состояние мое значительно больше, ведь чужие люди всегда осведомлены о твоих делах лучше, чем ты сам, — я собирал медленно, на протяжении двадцати пяти лет. Это коммерческое заведение я бы никогда не создал, если бы опирался только на свои силы; или, во всяком случае, мне тогда пришлось бы начинать гораздо скромнее, чем получилось в действительности. Сам я располагал только двадцатью пятью тысячами. Почти всю эту сумму я накопил своим трудом, за пятнадцать лет. Достигнув совершеннолетия, я получил те пять тысяч, что причитались мне из наследства отца. Проценты с них двадцать лет получала — и тратила на себя — эта ведьма. Позже я привлек ее в связи с этим к суду. Я в молодости не ходил ни на танцплощадки, ни в питейные заведения. У меня не было девушки. Я стоял как простой продавец за прилавком магазина и жил в более чем скромной комнате, где были только стол, стул и кровать. Когда дело дошло до того, что я захотел обрести самостоятельность, мне помог владелец кровельного заведения. Прежде он спросил меня, сколько денег я успел накопить. Узнав, что сумма настолько большая, он и в свой карман залез глубоко. Мы с ним, хоть и братья, сделаны из очень разного теста. Ему часто везло. И он не воспринимает жизнь так уж всерьез. Он живет на широкую ногу, словно помещик. Постоянно устраивает пиршества. Ездит на значимые конные состязания. Вокруг него всегда крутятся маклеры и львы строительной индустрии, охотно опустошающие его чаши для пунша; но он пользуется успехом: именно его фирма покрывает крышами все новые дома в Гастове. И если в ближайшей округе какой-нибудь замок или церковь нуждается в новой медной или свинцовой крыше, мой брат немедленно прибирает это дело к рукам. Необходимость имитации старинных строительных материалов открывает прекрасные возможности для коммерции… Так вот, Кровельщик щедро отвалил мне сто тысяч. И потому в мои паруса с самого начала дул попутный ветер… Правда, Кровельщик потребовал процентов и обратных выплат — таких, что мало не покажется. В первые годы после того, как я стал владельцем лавки, у меня не было свободного времени: не было ни единого дня, чтобы просто посидеть, сложив руки на коленях. Да я и сам не хотел расслабляться. Я имел жизненную цель. Только три года назад я позволил себе жениться».