Части целого

— Что ты любишь своего бывшего приятеля. Мне не требуется быть Генрихом Беллем, чтобы это уяснить.

— Кем?

Я покачал головой, встал и вышел из бара. Каланча окликнула меня, но я не обернулся.

На улице я расплакался. Вот незадача! Теперь мне придется добиваться богатства и успеха, чтобы она пожалела, что дала мне отставку. Придется вести активную жизнь. В общем, все одно к одному — сплошные неприятности.

Я не мог поверить, что наши отношения прекратились. И секс тоже. Что кончилось удачное соединение наших тел. Но хорошо, что все сложилось именно так. Не хватало, чтобы на меня орали: «Я отдала тебе лучшие годы жизни!» А так лучшие годы ее жизни остались у нее впереди.

Но все-таки в чем причина ее решения? Может, она на самом деле все еще любила своего бывшего дружка, и ее взбесило, что я выпил ее слезы? Но я не сомневался, отец сказал ей нечто такое, что приблизило нас к разрыву. Что же он ей все-таки сказал? Что такого наплел? Мне нет до него дела, думал я. Пусть пишет учебник для преступников, сооружает ящик для предложений, поджигает город, разносит ночной клуб, садится в сумасшедший дом, строит лабиринт, но ему непозволительно совать нос в мою половую жизнь.

Он был исчадием ада, и я не имел желания и дальше калечить из-за него свою жизнь. Если Каланча нашла в себе силы порвать со мной, то и я найду в себе силы порвать с ним. Мне было плевать на то, что обо мне скажут, — каждый человек имеет право не общаться с родственниками.

Я шел домой с намерением собрать все осколки своих сил и швырнуть в его ненавистное лицо.

И направился прямо ко входу. Свет в окнах не горел. Я открыл дверь и проскользнул внутрь. Из спальни доносились странные звуки. Судя по всему, отец снова плакал. Но это был не просто плач — звуки скорее напоминали рыдания. Ну и что? Я ожесточился, не желая поддаваться состраданию. Открыл дверь, но то, что увидел, меня потрясло. Однако у меня не хватило чувства приличия, чтобы закрыть створку и уйти. Отец лежал в постели с Анук.

— Убирайся! — завопил он.

Я даже не повернул головы, только поинтересовался:

— И давно у вас это?

— Джаспер, пошел вон! — снова закричал отец.

Я понимал, что надо сматываться, но ноги, как и голова, меня не слушались.

— Ничего себе шуточки! — брякнул я.

— Почему шуточки? — возмутился отец.

— Что ей здесь надо?

— Джаспер, оставь нас в покое! — крикнула Анук.

Я вышел за порог и хлопнул дверью. Стало до крайности обидно: Анук отказалась спать со мной, но с готовностью прыгнула в постель к отцу. Бр-р-р… и еще с моими презервативами. Что она в нем нашла, когда ее обхаживал Оскар Хоббс? Раскручивался сценарий жалкой «мыльной оперы»? Отец всю жизнь избегал отношений с женщинами и вот теперь завел их со своей единственной наперсницей, но оказался в невыгоднейшей позиции любовного треугольника. Так что, если логика возобладает, эти отношения обречены.

Но это меня уже не касалось.

На следующее утро я проснулся рано. И решил, что самое практичное найти себе жилье совместно с какими-нибудь наркоманами — доступное и недорогое, чтобы не потратить на кров все свои скудные сбережения. Позвонил по нескольким объявлениям, но их оказалось не так много, поскольку большинство имели приписку: «Для женщин». Складывалось впечатление, что мужчины не совершили того эволюционного рывка, который позволил бы им самостоятельно заботиться о себе. Разумеется, меня и раньше тянуло к уединению, но, лишь столкнувшись лицом к лицу с другими человеческими существами, я понял, насколько оно мне необходимо. Общаясь с себе подобными, надо было проявлять вежливость — и не раз в день, а целый день. А что, если мне захочется шесть часов просидеть в исподнем на кухне и таращиться на звезды? Жизнь в хижине в сердце лабиринта сделала меня непригодным для совместного проживания.

В итоге я решил остановиться на однокомнатной квартире и нанял первую попавшуюся. Она состояла из единственной комнаты, ванной и расположенной за перегородкой вдоль стены кухней. Восхищаться было нечем. Ни одной детали, которая заставила бы воскликнуть: «Только посмотрите, как здорово!» Ничего подобного — задрипанная комнатенка, и только. Я подписал договор о найме, внес арендную плату и гарантийный депозит. Взял ключи, сел в пустой квартире и выкурил несколько сигарет подряд. Затем нанял фургон, поехал в хижину и побросал в него все, что могло пригодиться.

После чего отправился в дом. Отец стоял на кухне в халате, с рукава которого так и не сорвал ярлык. Фальшиво насвистывал и варил макароны.

— Где Анук? — спросил я.

— Понятия не имею.

Не исключено, что с Оскаром Хоббсом, подумал я.

Соус к макаронам шипел и брызгал во все стороны. В другой кастрюле он настолько переварил овощи, что выпарил из них все следы аромата. Глаза, что было крайне редко, смотрели на меня с симпатией.

— Полагаю, ты был несколько поражен. Надо было тебе раньше рассказать. Но вот теперь ты знаешь. Слушай, может, сходим куда-нибудь вчетвером?

— Вчетвером?

— Я с Анук и ты со своей куколкой.

— Отец, я уезжаю.

— Я имел в виду, не сегодня вечером.

— Да нет: я уезжаю насовсем.

— Насовсем? И не вернешься?