Частное расследование

Начало обеденного часа. В «Ла Мистик» не было ни души. Когда мы подъехали и остановились перед входом, Майло сказал:

— Ну и дела! Еще и ждать придется, чего доброго?

— Вот это — клиника Гэбни. — Я показал ему на большой коричневый дом. За окнами было темно, и подъездная дорожка пустовала.

— Ага. — Майло прищурился. — Видик жутковатый. — Он снова повернулся лицом к ресторану. — Так что здесь у тебя — наблюдательный пункт?

— Просто теплое и уютное место отдыха для усталого путника.

* * *

Похоже, Джойс не ожидала меня снова увидеть, но встретила так, будто я ее давно пропавший родственник, и предложила занять тот же самый столик у окна. Но сидеть там в этот час означало бы превратиться в оформление витрины, и я попросил дать нам один из задних столиков.

Она приняла наш заказ на напитки и вернулась с двумя «гролшами». Наливая пиво в стаканы, она сообщила:

— Сегодня у нас из порционных блюд отварной окунь и телятина. — И пустилась в подробное описание рецептуры приготовления каждого блюда.

— Я возьму окуня, — решил я.

Майло прошелся глазами по меню и спросил:

— Как насчет антрекота?

— Антрекот отличный, сэр.

— Вот его-то я и возьму. С кровью, и двойную порцию картофеля.

Джойс ушла за кухонную перегородку и принялась за дело.

Мы чокнулись стаканами и отпили пива.

Я сказал:

— По словам Энгера, Чикеринг заявил, что поиски Джины прекращены.

— Это меня не удивляет. Последний раз я связывался со службой шерифа в половине второго. Они явно сворачивали операцию — нигде на территории парка не обнаружилось никакого следа ее пребывания.

— «Женщина в озере»[17], а?

— Похоже, что так. — Он провел рукой по лицу. — Ладно. Пора делиться впечатлениями. Кто первый?

— Давай ты.

— В основном, — начал Майло, — день прошел под девизом «да здравствует Голливуд». Я провел бóльшую его часть в разговорах с киношниками, бывшими киношниками и всякими-разными прихлебателями.

— Кротти?

— Нет. Кротти больше нет на этом свете. Умер пару месяцев назад.

— Вот как! — Я вспомнил пожилого худощавого копа из полиции нравов, ставшего активистом у «голубых». — Я думал, что все обойдется.

— Мы все так думали. А он, к сожалению, нет. Как-то вышел посидеть на веранде у себя на ферме в горах да и выстрелил себе в рот.

— Жаль.

— Да. В конечном итоге он поступил как полицейский… Ну а вот что я узнал в киногороде: очевидно, Джина, Рэмп и Макклоски в добрые старые времена были в довольно-таки приятельских отношениях. Там на студии «Премьер» во второй половине шестидесятых существовала такая группа вольнонаемных актеров. Макклоски вроде бы не входил в нее, но всегда ошивался вокруг, завел свое агентство, устраивал им разовые фотоангажементы — смазливые лица обоих полов. Судя по тому, что я слышал, это была довольно буйная компашка — много пили, баловались наркотиками, веселились на вечерниках — хотя о самой Джине никто не сказал ничего дурного. Так что если она и грешила, то втихаря. Почти никто из них никуда дальше не пошел — я имею в виду карьеру. У Джины было больше всего шансов на успех, но их сожгло кислотой. Студийные боссы знали, что на этом рынке конъюнктура выгодна покупателю — ежедневно из Айовы целыми автобусами завозилось свежее «мясо». Поэтому давали этим ребятам мизерные контракты, держали на немых ролях, на разных подсобах и подхватах, а потом, когда на лице становились заметны морщинки, их просто вышвыривали.

— Рэмп ни разу не упоминал, что у него с Макклоски было не просто шапочное знакомство.

— Он его точно знал, но, как я слышал, закадычными друзьями они не были.

Майло поставил свой кейс к себе на колени, открыл его, покопался внутри и извлек папку из «мраморной» бумаги. В ней лежала черно-белая фотография с эмблемой студии «Апекс» в виде заснеженной горной вершины справа внизу. Снимок был сделан в каком-то ночном клубе — а может, это была просто съемочная площадка.

Обтянутая кожей кабинка, зеркальная стена, накрытый белой скатертью стол, серебряные приборы, хрустальные пепельницы и сигаретницы. Полдюжины симпатичных молодых людей лет по двадцать с небольшим в элегантных вечерних туалетах. Улыбаются фотогеничными улыбками, курят, поднимают бокалы.

Джина Принс (урожденная Пэддок) сидела в самом центре — белокурая и прекрасная, в вечернем платье, оставлявшем плечи обнаженными и на фотографии казавшемся серого цвета, в коротком жемчужном колье, которое подчеркивало длину и гладкость ее шеи. Сходство с Мелиссой было поразительным.

Рядом с ней Дон Рэмп, крупный, загорелый, пышущий здоровьем, без усов. Джоэль Макклоски по другую сторону от нее — с гладко зачесанными волосами, красивый почти женственной красотой. Его улыбка отличалась от улыбок остальных. Это была неуверенная улыбка аутсайдера. Сигарета у него между пальцами догорела почти до фильтра.

Два других лица — мужское и женское — я не узнал. Зато узнал еще одно, в самом дальнем углу.