Частное расследование

— Ладно. Глупости все это. Вы мне скажите лучше, как случилось, что я ушел, а пес остался здесь?

— Да ты же сам его здесь и оставил. Ну и мы не выгнали: куда с тобой, с таким, хорошую собаку выгонять? Бог не одобрит.

— Спасибо вам. Спасибо. Я один был? Когда вот пьяный приходил?

— Сюда ты приходил один. А там, на Ленинском, тебя кто ждал иль нет, то мне неведомо.

— Все ясно. Я пойду.

— Жена-то убивается, поди!

— Нет. Она не убивается. Совсем.

— А что ж так?!

— Они вдвоем погибли.

7

По дороге в «Химбиофизику» Турецкий непрерывно размышлял, крутя баранку.

Один из каверзнейших вопросов Меркулова относительно того, как собака попала с кладбища в больницу, получил ответ простой, но несколько неожиданный: он сам, Турецкий, ее и привез.

Однако! Как же он доставил туда Рагдая — ведь автомобиль его так и дожидался возле Истряковского кладбища, пока он не вернулся из Киева. Хотя тут удивляться особо нечему: если ты не помнишь, как оказался в Киеве, то что ж удивляться, что не знаешь, как перед этим завез собаку в больницу? А почему в больницу, кстати? Бог весть.

Интересно другое — уже второй раз окружающие утверждают, что он был пьян в лоскуты и, находясь в крупном подпитии, насовершал два вагона подвигов, о которых он сам — ни сном ни духом. Первый раз так случилось, когда он попытался застрелиться. Хотя это был уже второй раз. А про первый только что сообщили. Конечно, по пьянке можно натворить Бог знает что. И все «заспать» потом, как выразилась санитарка, то есть забыть. Это нормально все, понятно. Непонятно иное — он-то знает прекрасно, что в обоих случаях он ничего не пил. Ни капли, ни грамма. Грамма! Грамов.

Да, Грамов… Тут что-то совсем необычное. Меркулов предполагает, что это психологическое воздействие. Но что именно, какие его поступки объясняются воздействием со стороны, ну, предположим излучением особым?

Все те поступки, которые выводят жизнь за рамки реального, за границы естественного хода вещей и материалистического мировоззрения… Видения — раз, голоса и разговоры с голосами — два, его собственные поступки — три, индуцированные кем-то со стороны, а не совершенные им в сознательном состоянии. Если принять за рабочую гипотезу, что все это возможно, — неважно пока, как это осуществляется и за счет каких принципов, с помощью какой аппаратуры, — это неважно пока, важно явление само по себе, как таковое… Ну хорошо, пусть. Пусть это возможно. Тогда первым делом нужно прикинуть: каковы «тактико-технические характеристики» этого воздействия.

Так вот, как говорил Меркулов, посмотрим на действительность глазами сыщика. Тут есть зацепки. Вот, например, у квартиры Марины в распределительном щитке копались очень интенсивно и тьму энергии пожгли. Отсюда вытекает, что этой штуке, «психогенератору» — так его мы назовем пока, нужна энергия, и очень много.

Далее. Никто на лоб мне датчиков не вешал, что это значит? Это значит, что работает генератор дистанционно, физический контакт не обязателен. Но вот насколько далеко он бьет? По-видимому, бьет не слишком шибко, раз нужно было брать энергию прямо возле двери: это ведь опасно, заметить могут. Отсюда вывод— генератор не «всесилен», не «всемогущ», как, впрочем, и должно бы быть из общих соображений.

Ладно, едем дальше. Раз им нужен контакт, ну, не контакт, а близость, то, значит, следовало бы им к объекту приближаться. Когда я был в Марининой квартире, «они» могли стоять под дверью, а могли и от соседей, через стенку. А у Сергея на квартире? Ведь призрак Грамова я видел первый. раз там?

Так, значит, и у Сергея надо осмотреть электрощиток. Как это сразу я не сообразил!

Постойте, постойте! А на кладбище, ведь я ж на кладбище — и разговаривал с «покойным», и отрубился там же? Действительно, а как же с кладбищем? Там-то где щиток? Где там море электричества? Где дизель-генератор?

Да нет, все тоже объяснимо. В квартире у Марины им надо было оказать на нас достаточно продолжительное, сильное воздействие, на кладбище же— относительно короткое.

Ну, сколько времени занял разговор? Нисколько же, по сути! Ведь говорил лишь я один. То был не разговор. То был мой монолог фактически. «Покойник» лишь коротко «отвечал». Причем я тут сознательно все говорил, по плану, так сказать, по размышленью. Им надо было только отвечать мне, точней, внушать мне, что я слышу голос громкоговорящей связи. Ответов было мало, ответы были редки и скупы. Так?

Так! Понятненько: отсутствие могучего источника питания. Они накапливали энергию, ну, в конденсаторе, к примеру, а накопив, давали импульс на меня, внушая мне короткий ответ. Правдоподобно.

Стоп-стоп-стоп! Но для того, чтоб отвечать, необходимо слышать! Слышать, что я говорю. Чтоб не ответить невпопад. Резонно. Значит, надо было и подслушать, что я шепчу там, возле памятника. Так. Хорошо!

А про подслушивание я знаю, кстати, много, можно сказать, специалист! С какого расстояния можно надежно зарегистрировать негромкий шепот в условиях кладбища? На сто, ну максимум на двести метров. Направленный микрофон. Такая трубка, спаренная с биноклем. И усилитель. Так-так-так.