ПАВЛОВА Стив – великий переводчик. Великий, потому что решил для себя раз и навсегда: раз я перевожу на русский язык, я должен читать все, что на русском языке пишется, чтобы идти с этим языком в ногу. Он и правда читал все. И все помнит. Все! Прочитанное, увиденное (объездил весь мир), пережитое, несколько языков… Всякий, пообщавшись со Стивом час-другой, восклицает: «Стив, вы просто обязаны написать книгу!» И, попев с ним час-другой русские песни, отказывается считать его американцем. «За Стива – настоящего русского интеллигента», – поднимает бокал наш дорогой друг Алексей Алехин. «Стив, да какой ты американец – ты нормальный вологодский мужик», – чокается с любимым зятем папа (наконец-то я угодила отцу: вышла замуж за рыбака). Раз в неделю Стив совершал рейды в книжные магазины и скупал все новинки. Так попали ему в руки мои книжечки. Вау! – сказал себе он и позвонил в культурный отдел (Стив-то у нас не только вологодский мужик и русский интеллигент, но и в то время первый секретарь посольства США в Москве, личный переводчик посла): «Найдите Веру Павлову и пригласите на прием». И приехала под окно моей хрущевки белая машина, и вышел из нее курьер, и вручил он мне приглашение в Спаса-хаус с золотым орлом тисненым. Я, может, и пошла бы, да только в этот день мне премию Аполлона Григорьева вручали. Стив об этом не знал, он ничего про меня не знал, кроме моих стихов (которые знал наизусть). И поэтому на том приеме подходил ко всем женщинам: «Вы не Вера Павлова?» Кое-кто обижался: «Да как вы смеете!» А на следующий день вышли газеты с моими фотографиями. Стиву еще больше захотелось пригласить меня на прием. Белая машина, курьер, золотой орел. На этот раз я пошла. Стив встретил меня на лестнице. Представился. Я не расслышала имени. И когда он на другой день позвонил, переспросила: «Кто-кто?» Довольно скоро стало ясно кто: мужчина всей моей жизни. Впервые я встретила мужчину, который во всем меня превосходил: был умней меня, добрей меня, остроумней меня, опытней меня… Я пропала. Я родилась заново.
А через полгода у Стива закончился срок, и он улетел в Америку. В аэропорту мы поклялись друг другу в вечной любви. В один из последних дней Стив купил мне три огромные плитки швейцарского шоколада. Я сказала себе: буду есть по одной дольке в день и, когда съем все, увижу Стива. Шоколад был съеден за три месяца. Через три месяца мы встретились на карибском острове Сент-Люсия, безвизовом для россиян. Я впервые в жизни пересекла океан. А когда вернулась, сказала Мише, что больше не могу быть его женой. Уже десять лет мы живем со Стивом, вознаграждая себя за частые разлуки в первые годы тем, что теперь не разлучаемся ни на минуту, благо оба безработные. Слоняемся по всему миру за ручку. «Ваш ключ, мистер Павлова», – говорят Стиву гостиничные портье, когда мы приезжаем на очередной поэтический фестиваль. «Хэлоу, миссис Сеймур», – говорят мне швейцары, когда мы возвращаемся. Понимаем друг друга с полуслова. Видим одинаковые сны. Читаем вслух, слушаем музыку. Я то и дело ною: «Давай поженимся!», хотя мы официально женаты уже пять лет. Мы поженились двадцать восьмого сентября 2006 года в ЗАГСе на Бутырской улице, с видом на тюрьму (только там можно выйти замуж за иностранца) и отправились из ЗАГСа в Сережину галерею ArtPlay, где уже собрались наши друзья, человек восемьдесят, приглашенные на презентацию моей рукописной книжки «Письма в соседнюю комнату, 1001 объяснение в любви» (с номера четыреста сорок это объяснения в любви Стиву, и только Стиву). Книжку привезли в галерею прямо из типографии, я впервые ее увидела в тот день. Она вся написана от руки, даже выходные данные. Я два месяца выводила стишки парадным почерком, художники в издательстве ACT шесть месяцев сканировали мои листочки и рисунки четырехлетней Лизы – у нее в этом возрасте был период графической гениальности. На форзаце – имена дорогих мне людей, выписанные из дневников (там можно найти всех, о ком я успела рассказать, – всех до одного). Список мне очень пригодился, когда я приглашала гостей на свадьбу-презентацию.