Частные лица. Биографии поэтов, рассказанные ими самими

СВАРОВСКИЙ Это же Дания, это же страна, которая первая разрешила однополые браки. Там был один товарищ из русских, в одном из лагерей, где я жил. И ему прописали какую-то там зарядку странную, какие-то походы к врачам. Ему полагалась дополнительная еда, фрукты, сок, льготы. Было не совсем понятно, чем это обусловлено. Только потом мы догадались, что он заявил себя гомосексуалистом для надежности. Гомосексуалистов не высылали. И ему за это еще всяких льгот надавали.

Что еще рассказать? Сперва мы жили в этом первом лагере в корпусе, который был за оградой. У нас не было пропускной системы. В главном корпусе было все очень сурово, потому что там были настоящие арабские террористы. Наркотики. Люди с ножами. Довольно жутко. Поножовщина происходила каждый день. Сомалийцы дрались с арабами, иранцы – с иракцами. Сидишь в столовой, и вдруг кто-то бежит по столу – «розочку» делает и пошло-поехало. Помню, кого-то в окно выкинули.

Потом в другом лагере жили. Там были сплошные арабы. Эксцессов много было. Сложно с ними. При всей моей искренней приязни к арабам, вынужден признать, что палестинцы – это ужас какой-то. Там еще персы были. Вот это нормальные люди, симпатичные. Даже Борхеса читали. А еще иракские летчики. Там было несколько человек. Прекрасные ребята. Это те, что от Саддама улетели. Но в лагере все время из-за палестинцев были проблемы, драки, поножовщина. Когда зарезанного человека бросили в комнату моему приятелю, как-то мы решили подумать о смене дислокации. И поехали. Наш приятель переехал в другой – в Ютландию. В Дании считается, что Ютландия – это страшная дыра. Мы решили попробовать в эту дыру. Съездили посмотреть сперва. И я был совершенно очарован, потому что, во-первых, там были горы, чего в Зеландии не встречается, во-вторых, когда мы подъехали к лагерю, из окна высунулась еврейская женщина и закричала: «Ромочка, иди скорее есть вкусные сосиски!» Небольшой дом на пятьдесят человек, что само по себе уже прекрасно. Флигель и такой трехэтажный дом. Это был гостевой дом замка. Владельцы замка его отдали в бессрочную аренду Красному Кресту, чтобы налоги не платить. И мы переехали туда. И самое удивительное, что обычно в Красном Кресте если что-то просишь, то это стараются не выполнить. Если ты, например, просишь переехать в какой-то конкретный лагерь, тебя точно переведут в другой. Кафкианские такие дела. А здесь я написал заявление – хоп, и перевели. И мы счастливые переехали. Большая отдельная комната в старом доме. Можно входить не через центральный вход, а по винтовой лестнице старой. На кухне можно самому готовить. В общем, очень все мягко. Сотрудники Красного Креста – ютландские люди. Они хоть на людей похожи, добрые. Не какие-то такие чиновники, функционеры. Состав жителей в лагере был такой: половина евреи местечковые, город Енакиево, немножко москвичей, две пары из Питера, люди из Эстонии, очень приличные, симпатичные люди. Даже были знакомые московские – человек, которого я знал еще по Москве, художник с женой и детьми, еще один человек, который поехал за нами, потому что мы ему рассказали. Еще поляки, частично русскоязычные, частично совсем польские были. Там был один очень интересный тип. Он сбежал из французского иностранного легиона. Такой огромный бугай-громила. Он там охранял каких-то негров в зиндане, и ему приказали их расстрелять. А он их просто отпустил и сбежал. Но потом он абсолютно рехнулся – каждую ночь рыдал, бился о стены. Потом были румыны, очень тихие и спокойные, которые потом совершенно сошли с ума и разгромили весь дом. Был замечательный человек Салах, которого я никогда не забуду. Это человек с потерянной идентичностью. Папа араб, а мама еврейка. С израильским паспортом. Абсолютно свихнутый. Он пытался все время шутить, пытался со всеми пообщаться. Не очень удачно. А когда у него был перегруз в мозгу, он шел и покупал пиво, там был магазинчик. Ему хватало одной бутылки, чтобы дойти до состояния абсолютного безумия. Тогда он начинал все громить, почему-то ругаясь по-польски. Грязно ругаясь по-польски. И его в конце концов увезли в какой-то другой лагерь, потому что наблюдение медика ему нужно было.

Еще некоторые там самогон варили. Воровали на кухне сахар, ставили брагу и перегоняли.