Частные предположения

Аркадий СТРУГАЦКИЙ, Борис СТРУГАЦКИЙ Частные предположения

1. Поэт Александр Кудряшов

Валя Петров сам пришел ко мне сообщить об этом. Он стянул с головы берет, пригладил волосы и сказал:

– Ну вот, Саня, все решено.

Он сел в низкое кресло у стола и вытянул свои длинные ноги. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Я спросил:

– Когда?

– Через декаду. - Он вертел в пальцах, складывал и разглаживал берет, - Все-таки назначили меня. Я было совсем потерял надежду.

– Нет, почему же, - сказал я. - Ведь ты опытный межпланетник.

– Здесь это не имеет значения.

Я достал из холодильника лимонный сок и мед. Мы смешали и выпили.

– Стартуем с "Цифэя", - объявил он.

– Где это?

– Внеземная станция. Спутник Луны.

– Вот как, - сказал я. - Я думал, Цифэй - это созвездие.

– Созвездие - это Цефэй, - пояснил он. - А "цифэй" по китайски значит "старт". Собственно, это стартовая площадка для фотонных кораблей.

Он поставил бокал на стол, надел берет, встал, протянул руку.

– Ладно, - сказал он.

– Я пойду.

– А Ружена? Ружена уже знает?

– Нет. Она еще не знает. Я еще не говорил ей.

Он снова сел в кресло. Мы помолчали.

– Это надолго? - спросил я.

Я знал, что это навсегда.

– Нет, не очень, - ответил он. - Собственно, мы рассчитываем вернуться через двести лет. Или двести пятьдесят. Ваших, земных, конечно. Очень большие скорости. Почти круглое "це". Ладно… Мне надо идти. Но он не поднимался.

– Выпьем вина, - предложил я.

– Давай.

Мы чокнулись, выпили по бокалу золотистой "Явы".

– Знаешь, - сказал он, - даже не верится. Что ж, перед нами стартовал Горбовский, а перед Горбовским - Быков. Я третий. Готовятся еще две экспедиции. И будет, наверное, еще несколько. Ведь для нас это пустяки. Десять лет рейса, от силы пятнадцать.

– Да-да, конечно, - пробормотал я. - Эйнштейновское сокращение времени и все такое…

Он встал.

– Пойду… Ты будешь провожать меня?

Я кивнул. Он поправил берет и пошел к двери. У дверей остановился.

– Спасибо, Саня, - сказал он.

Я не ответил. Просто не мог сказать ни слова. С Петровым на "Муромце" уходили еще пять человек. Троих я знал: Ларри Ларсена, Сергея Завьялова и Сабуро Микими. Ларсен даже был моим другом, хотя и не таким близким, как Валя. Провожавших было человек десять. Когда до старта осталось около часа, все расселись в кают-компании "Цифэя". На "Цифэе" не было тяжести, и нас обули в ботинки с магнитными подковами. Ружена и Валя держались за руки. Ружена сильно изменилась за это время. Она похудела, глаза ее стали еще больше, и она все время покусывала нижнюю губу. Она была очень красива, я даже не думал, что женщина может быть такой красивой. Валя держал ее за руку и улыбался. Мне показалось, что мысленно он уже со страшной скоростью несется среди отдаленных звезд. Он и Ружена молчали. Только один раз она что-то сказала вполголоса, и он погладил ее по руке.

Остальные тоже молчали. Молоденькая девушка в оранжевом, провожавшая межпланетника, которого я не знал, время от времени всхлипывала. Он краснел и похлопывал ее по плечу ладонью. Я испытывал удивление и недоверие. Мне не раз приходилось провожать людей в Пространство. Другим, наверное, тоже. Но сейчас все было по-другому. С этими шестерыми мы прощались навсегда. Я подумал, что они вернутся, когда никого из нас не останется в живых - ни меня, ни Ружены, ни девочки в оранжевом. Их встретят наши потомки. Может быть, даже их собственные потомки. Через столетия Валя Петров познакомится с девушкой, по фамилии Петрова. "Собственно, я знал одного Петрова, - скажет Валя. - Он был начальником Третьей звездной экспедиции. Мы были друзьями детства. Может быть, вы его внучка?" - "Кажется, - ответит девушка. - Только не внучка, а пра-пра-пра-пра…"

– Ты не огорчайся, - сказал Валя громко.

– Я не огорчаюсь, - ответила Ружена.

– Это ведь очень нужно.

– Я понимаю.

– Нет, - сказал Петров, - ты не понимаешь, Руженка! Ты совсем ничего не понимаешь. Вот и Александр не понимает. Сидит Александр и думает: "Ну зачем им это нужно?" Верно, Саня?

Он смеялся. Нет, он не угадал, о чем я думаю. Я знал Валентина с детства и очень любил его. Но он был совсем не такой, как я. Мне всегда казалось, что он издевается надо мной. Он принадлежал к другой породе людей. Он был немножко фанфарон и позер. И он был необыкновенный смельчак. Мало кто решался на штуки, которые он позволял себе, а те, кто решался, отступали или гибли. Но ему все удавалось. Он с улыбочкой шел над пропастями. Наверное, он очень любил себя такого - веселого, небрежного и неуязвимого. Другие тоже любили его. И Ружена любила его. Но что ему? Он и в двадцать четвертый век войдет, наверное, так же - весело улыбаясь и постукивая себя по изношенному ботинку тросточкой, вырезанной бог знает на какой планете.

В кают-компанию вполз беловолосый загорелый юноша и сказал:

– Пора, товарищи.

Мы встали. Девушка в оранжевом громко всхлипнула. Я поглядел на Ружену и Петрова. Они обнялись, и он зарылся носом в ее волосы.

– Все, - сказал он. - Прощай, ласонька.

Ружена молчала.

– Не огорчайся, - сказал он.