Частный капитал в СССР

«С Пляцким заключены договора по всем правилам юриспруденции. Безответственные лица Севзапвоенпрома считают, что в Советской России не существует никаких правил и законов, ограждающих права частных промышленных предприятий. Пляцкий — крупный и выгодный для завода заказчик, так как даёт заказы не микроскопические и не гомеопатические, которыми пичкает завод Севзапвоенпром. Я пишу в защиту моральных принципов, обязательных для завода по отношению к заказчику».

Каптерев, который так защищал «моральные принципы», тоже наш государственный служащий, как выяснилось на суде (это дело слушалось в Ленинградском губсуде в 1925 г.), получал от Пляцкого взятки систематически три года, с 1922 по 1924 г., и его моральные принципы стоили государству 100 тыс. руб.

Этот пример ярко показывает природу контрагентских договоров госорганов с частными лицами периода первых лет новой экономической политики. Контрагентские договора этого времени — это такого рода договора с частными капиталистами, когда те уже открыто фигурируют в качестве частных капиталистов, но когда договора основаны не на действительных коммерческих сделках, а на сделках одностороннего характера, т. е. на перекачивании из государственного кармана в карман частного контрагента, без какого-либо эквивалента. Практика всяких поблажек частнику настолько вошла в то время в сознание коммерческих специалистов, вёдших работу в государственных органах, что иногда на суде они прямо так и высказывались. Вот, например, представитель Средне-азиатской железной дороги Игнатенко. Его спросили на суде, почему он никогда в договорах с частными лицами не включал условия о том, чтобы они вносили залог. Игнатенко ответил, что ведь это всё равно означало бы лишь перекачивание денег из одного кармана государства в другой. Когда же его суд спросил, какая же здесь возможна перекачка, он ответил: ведь если где-либо у нас и взимается залог с подрядчика, то не выше чем в размере от 5% до 10%, в то время как аванс при заказе выдаётся всегда в размере не менее 25%. При такой практике, конечно, Игнатенко мог считать себя не сделавшим особо непростительной оплошности, если он вообще был искренен, а не разыгрывал простачка.