Часы

От его крика приходит в движение казарма. Нужно за сорок секунд вскочить с койки, увернувшись от прыгающего со второго этаж Сашки, натянуть брюки и гимнастерку, намотать портянки, запрыгнуть в сапоги, не перепутав их с Сашкиными, выбежать из казармы и занять свое место в строю. Сергиенко оделся заранее, до подъема, и с секундомером в руке следит за построением. Все в строю, где-то замешкался Круглов. Наконец появляется и он.

— Так, сорок восемь секунд. ВЗВО-О-ОД… А-атбой! Теперь нужно за тридцать секунд добежать до койки, сбросить с себя все, сложить на тумбочке брюки и гимнастерку, обмотать портянками голенища сапог и нырнуть под одеяло. Сергиенко провести невозможно.

— Мешков, почему в штанах под одеялом? Два наряда вне-очередь! ВЗВО-О-ОД… Па-адъем!

На этот раз уложились в сорок секунд, но Сергиенко сегодня решил отыграться на взводе.

— Его вчера крепко воспитывал старшина Никитин, — по секрету шепчет Степка.

— Луночкин, почему портянки торчат из сапог? ВЗВО- О-ОД… А-атбой!

Подъем, снова отбой, третий, четвертый раз. Уже нет злобы, только тупое, равнодушное сопротивление. Взвод строится все хуже и хуже, Сергиенко орет, раздает наряды вне-очередь. Наконец, после пятого подъема сержант сдается. Следует команда: «Взвод, налево, бегом марш!»

По асфальтовой кольцевой дороге вокруг училища — глухая дробь солдатских сапог. Возле казармы взвод замедляет бег.

— Атставить! Шире шаг!

Бегут второй, затем третий круг. Уже первый и второй взводы давно в казарме. Наконец:

— ВЗВО-О-ОД! В казарму бегом… марш!

Умывальники — на улице, в любую погоду по пояс раздетые обливаются, брызгаются, как мальчишки. Они и есть мальчишки, еще не повзрослевшие, робкие и, как щенки, неуклюжие. Здесь, в армии, они пройдут через суровую сержантскую школу, станут крепкими и закаленными, настоящими мужчинами. После умывания нужно тщательно заправить койку, туго натянув простыню, и строго в один створ выровнять сложенные одеяла, перетянув их другими простынями. За небрежность сержант выдаст еще наряд. Уже время утреннего осмотра, старшина Никитин, подтянутый и щеголевато одетый (он сверхсрочник, прошел войну), прохаживается по коридору, ожидая построения. Сержанты командуют своим взводам «Смирно!», строевым шагом подходят к Никитину.

— Товарищ старшина, первый взвод на утренний осмотр построен, в строю двадцать восемь, в наряде двое, больных нет. Помкомвзвода сержант Ильницкий.

— Товарищ старшина, второй взвод на утренний осмотр построен…

— Товарищ старшина, третий взвод…

— Здравствуйте, товарищи солдаты! — и рота, набрав воздуха и сосчитав в уме раз-два, бойко отвечает: «Здра — жла — тва — стршна!

— Вольно! — старшина проходит вдоль строя, цепкими глазами оглядывая молодежь, останавливается напротив Вовки Олейника.

— Сержант Ирбинскис, почему у рядового Олейника подворотничок несвежий?

— Виноват, товарищ старшина, рядовой Олейник вчера был в наряде, не успел.

— Значит, нужно было после наряда подготовиться к осмотру, делаю вам замечание. Рота-а-а… Снять левый сапог! Сынок, кто ж тебя так учил наматывать портянки? С такой намоткой ты ж через пару километров натрешь себе ноги. И какой ты тогда солдат? Старший сержант Сергиенко, научите Гребенкина правильно мотать портянки. А почему у Луночкина несвежие портянки? Не успел постирать, смены нет? Сержанты, выдать смену, у кого нет. Солдатские ноги нужно беречь! Надеть сапоги! Товарищи солдаты! Завтра вы принимаете военную присягу на верность Родине. Вы станете полноправными защитниками мирного труда нашей страны. Пройдет немного времени, и вы станете настоящими воинами, орлами. Вот посмотрите на Графова — настоящий орел! Мешков? И Мешков тоже станет орлом. Правильно я говорю, товарищ Мешков?

— Так точно, товарищ старшина!

— Вот видите! Отставить смешки… РОТА-А-А, СМИР- Р-Р-НО! Нале… ВО! В столовую… шагом… МАРШ! Запе- вай!

Запевает Витька Хлебопашев, высокий, пухлогубый, с нежным, как у девушки, лицом. У Витьки оказался звонкий, чистый голос.

Дальневосточная — опора прочная,

Союз растет, растет, непобедим,

И все, что было нами завоевано,

Мы никогда врагу не отдадим!

Глухо, как в бочку, неохотно подхватывает рота:

Стоим на страже-е

Всегда, всегда,

И если скаже-ет

Страна труда,

Прицелом точны-ым

Врага в упор

Дальневосточная…

Даешь отпор,

Краснознаменная…

Скорее в бой! Скорее в бой!

Последние строчки солдаты по традиции выговаривают «скорей отбой», Сергиенко, обернувшись, грозит кулаком.

Армейское начальство почему-то считает, что строевая песня поднимает дух, на самом деле солдаты петь не любят, но, если плохо споют, сержант погонит на второй круг. Глухо топают сапоги, маленький Сыздыков сзади все время отстает и вприпрыжку догоняет взвод. У Сыздыкова рост — метр сорок девять. Вообще-то маломерок с ростом меньше метр пятьдесят в армию не берут, но его почему-то взяли.

— Взвод… стой! По отделениям… в столовую… шагом марш!