Часы бьют полночь (СИ)

— Это Кастанеда, — поправил Женька и слегка махнул фонариком в сторону: змея пыталась выползти из круга света, но луч следовал за ней. — О чём, о чём. О смерти за плечом, конечно. Вау, и правда поэзия.

Что случилось дальше, Оля не заметила. Просто чья-то тень мелькнула за спиной Женьки. Просто его рука пошла вниз под чужим ударом, на секунду выпустив змею из круга света — и этого мига Фролову хватило, чтобы отскочить сторону. Просто, когда лампы снова загорелись, Вовка стоял рядом и усмехался во все зубы, а в руках у него был сжат выключенный фонарик. А в глазах отсверкивало радугой.

Всё произошло слишком быстро. Оля не успела даже увидеть, как и когда Вовка успел к ним подкрасться.

— Что-что ты там говоришь? — поинтересовался тот, швыряя фонарик на землю и с силой наступая на него. Пластик захрустел под тяжестью ботинка. — И что у тебя во второй руке? Булавка, серьёзно?

Точно. План заключался в том, чтобы проколоть змее глаз металлической булавкой, пока она будет обездвижена. Они не любят металл и умирают от удара в глаз: это Оля и Женька помнили ещё по прошлому разу.

Но теперь, когда всё вышло из-под контроля…

Гоша тем временем пришёл в себя. Проморгался, отошёл от стены — и вдруг рванулся вперёд. Оттолкнул в сторону Вовку, схватил Женьку за воротник свитера и потащил к доске, в центр класса.

— И кто мне будет тут говорить о смерти, а?! — рявкнул он на всё помещение. Оле показалось, что от его вопля сейчас включится пожарная сирена. Если до сих пор кто-то не смотрел в их сторону — сейчас к доске повернулись все. Даже из коридора заглянула парочка любопытных голов.

— Что… — начал было Женька, но Фролов перебил его.

— Думаешь, самый крутой тут? А нифига! Я всё знаю!

Он обернулся к классу, где уже начинала твориться настоящая вакханалия, и заорал ещё громче.

— Я знаю, что ты — кошачий маньяк!

========== Глава 14. Кошачий маньяк ==========

К середине дня лицей шумел и бурлил: новость разлетелась по всей школе. Взрывались сообщениями классные чаты, шушукались девчата — да что там, и мальчишки тоже. Косо поглядывали, перемигивались. Любопытство сменялось уверенностью, которая превращалась в гнев.

Оле всё ещё казалось, что эта история может закончиться хорошо. Что новость, как и любая неподтверждённая сплетня, превратится в пыль через пару дней. Но пока что всё шло ужасно.

Сначала демонстративно пересел в другой ряд Женькин сосед по парте. Потом понемногу начали пустеть другие места поблизости, и уже ко второму уроку вокруг его места образовалась полоса отчуждения. Такие бывают рядом со школьными изгоями. Или с теми, кто в чём-то сильно провинился.

На перемене Оля попыталась подойти к однокласснику, но Женька сделал вид, что не замечает её. И лишь потом, урвав момент, шепнул:

— Тебе пока лучше со мной не общаться. Не привлекай внимания.

Оля скрипнула зубами, но вынуждена была согласиться. Информация распространялась со скоростью лесного пожара: смотрите, Фролов сказал, что местный странный парень — и есть кошачий маньяк! Интересно, это правда? Да ладно вам, что вы, этого придурка слушать будете? А если всё-таки?

— Похож, — авторитетно заявляла Ленка, тыча наманикюренным пальцем куда-то в сторону Женькиной парты. — Я читала, что маньяками в основном такие и становятся. Тихие и себе на уме. Всё сходится.

— А по-моему, врёт твой Гоша, как сивый мерин, — спорила Светка. Но от Женьки на всякий случай держалась подальше, как и остальные.

Вскоре сдалась и она — и к третьему уроку наравне со всеми косо поглядывала на пустующие ряды парт рядом с его местом.

Оля паниковала. Она не знала, понятия не имела, откуда Фролов мог узнать об их причастности к смерти зверят — да ещё и вывернуть всё таким образом, чтобы они оказались виноватыми! Неужели ребёнок, сфотографировавший их, был знаком с ним? А может, он узнал через волка — чем чёрт не шутит?

Может, Гоша всё и подстроил? Но зачем?! И как он тогда сговорился с волкоподобной тварью?

Голова взрывалась мыслями, вопросами, на которых не находилось ответа. Ей не с кем было даже посоветоваться: Женька не отвечал на её взволнованные сообщения в мессенджере. Они так и оставались висеть прочитанными, но неотвеченными.

Оле казалось, это начало конца. И только к третьему уроку она поняла, насколько сильно ошиблась: конец был ещё впереди.

На третьем уроке Вивла вызвала Вовку к доске.

Сначала всё шло гладко: тот запинался, порой путался, но, съёживаясь под гневными учительскими взглядами, быстро вспоминал нужное правило. Строгая, сухая, как палка, Виктория Владимировна благосклонно кивала — и Вовка расслаблялся, чтобы через пару строк допустить ещё одну ошибку. Терпеливый учитель, пожалуй, дотянул бы его до четвёрки.

Но Вивла никогда не отличалась терпением. Зато отличалась стервозностью и дурным характером.

— Так, ладно, — наконец махнула она рукой. — Всё с тобой понятно. Как был неучем, так им и остался, ничего с начальной школы не изменилось.