Часы бьют полночь (СИ)

Мамин голос звучал грустно и по-доброму, настолько по-доброму, что Оле на миг стало стыдно: она совсем завралась. А что делать? Не правду же рассказывать. «Мам, я и вон тот парень видим чудовищ, и из-за этого какие-то странные люди открыли на нас охоту» — да кто бы ей поверил?

Уж точно не родители. Её бы отправили к психиатру, и на этом всё бы закончилось.

— Может, и правда изменилось, — пожала плечами Оля. Нужно было сменить тему. — Слушай, мам… можно я завтра в школу не пойду? Посмотри, как выгляжу. Кошмар же.

— Всё ещё лучше, чем твой друг, но да, кошмар, — согласилась мать и отпустила её волосы. В голосе читалось: не хочешь говорить, да? Ладно. Не буду на тебя давить.

От такого становилось ещё хуже.

— Можно, — продолжила мама. — И завтра, и послезавтра. Пока синяки не сойдут. Ты только не увлекайся особо, хорошо? А к парикмахеру я тебя на днях свожу. Знаю тут одного хорошего…

Оля рассеянно кивнула. Теперь, когда всё уже закончилось, пусть творит с её волосами что хочет.

Отдых давал краткую передышку. За несколько дней, что она проведёт дома, нужно будет решить, что делать дальше. Потому что на них с Женькой нацелилось что-то большое.

И оно так просто не отступит.

***

— Слушай, может, ты просто поедешь с отцом на Север? Там они тебя точно не найдут, — протянула Оля несколькими часами ранее, когда они сидели в очереди в душном больничном коридоре. Горько пахло лекарствами. Перешёптывались в очереди, косясь на них, старухи да презрительно фыркали серьёзные молодые люди — видимо, принимали за малолетнюю шпану. Да и чёрт бы с ними.

— Издеваешься? — спросил Женька, вытаращившись на неё, насколько позволяло опухшее лицо. — И оставить тебя тут разбираться со всем в одиночку? Забыла, что ли, главное правило историй о чудовищах? Разделяться — прямой путь к полной заднице.

— Не забыла, — Оля вздохнула. — Ладно, я не ожидала, что ты согласишься. Просто… а вдруг не сработает? А если тебя продолжат считать убийцей? А если, упаси боже, с Фроловым что-то случится?..

— Значит, придётся думать по ситуации, — пожал плечами Женька. — Будет сложно, но я, кажется, почти смирился. Всё равно ничего уже не изменишь. Да что с тобой, куда делся твой боевой дух?

— Отвалился вместе с волосами, — мрачно ответила Оля и опустила голову. Внутренний огонь, так ярко сиявший сегодня днём, ослабился и почти потух. Одолевало ощущение, будто всё, что она делает — напрасно.

— Переживаешь из-за снов? Да ладно тебе, — Женька осторожно коснулся остатков длинных прядей, которые, не скреплённые ничем, струились по плечу и концами касались жёсткого больничного сиденья. — Может, ещё наладится. Может, найдёшь другой способ. Может, они и не вещие вовсе. А что до волос, если хочешь моего мнения — тебе и так хорошо.

«А тебя никто не спрашивал», — чуть не огрызнулась в ответ Оля. К счастью, смогла промолчать: пусть настроение и было испорчено окончательно, грубить сейчас — это уже слишком. Им и без того невесело, а он хотя бы пытается как-то её подбодрить.

— Ты не забыл, что у тебя перспектива похуже моей? — мрачно осведомилась она вместо этого. — Мы о таком варианте особо не говорили, но… я в этом сне просто одинока. А тебя там нет. Вообще. Я даже имени твоего вспомнить не могу. И с каждым сном забываю всё больше.

Значило ли это, что он погибнет? Не просто погибнет — исчезнет в лапах нечеловеческой твари и сотрётся из умов людей, как стёрлась Марина из памяти всех, кроме Оли и Женьки? Даже его отец считал свою жену уже девять лет как мёртвой. Правду помнили только они.

Что, если случится нечто подобное?

Что, если мрачное будущее как-то связано с теми, кто ищет их, мечтая заманить в свои сети?

Оля часто об этом думала, но так и не могла найти ответа.

— Я помню, — серьёзно ответил Женька. — Ты думаешь, я бы смог такое забыть? Вряд ли кого-то обрадует возможная скорая смерть. Но…

Он ненадолго замолчал, и Оле пришлось поторопить.

— Что — но?

— Но я не думаю, будто могу что-то сделать, — нехотя продолжил одноклассник. — Это твой сон и твоё будущее. Может быть, на самом деле всё вообще не так. Может быть, со мной там всё в порядке. Может быть, ты не помнишь, потому что что-то случилось с тобой. Может быть, мы забыли друг друга, потому что тому… была причина. У меня к этим снам доступа нет, я не знаю, что там могло произойти. Понимаешь? Ты единственная, у кого есть шанс понять, что случилось… то есть, случится. И помешать этому.

— Хочешь сказать, твоя судьба тоже зависит от меня? От того, что я узнаю и решу? — охнула Оля. С такого ракурса она о своих снах никогда не думала. Да и звучало чересчур нереально.

Неприметный человек в очереди завозился, демонстрируя две пары тонких, как у жука, рук, и она одёрнула себя. Речь о мистике, а значит — реально всё. И всё же, как Женька до такого додумался?

— Именно это я и хочу сказать. Но не забывай, я могу ошибаться, а это вообще только догадки, — он зевнул. — Но как бы оно там ни было… всё равно никуда я не поеду.

— А это тут при чём?

— Притом, что, если я уеду на Север, шанс, что ты забудешь меня, резко возрастает, разве нет?