Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— Убита? Когда?

— Два часа сорок пять минут тому назад, — сказал инспектор, взглянув на высокие часы в углу гостиной.

— Я ничего не слышала. Ничего! — в голосе мисс Пэбмарш на миг прорвалось раздражение, как будто она вдруг особенно остро ощутила свою неполноценность. — Какая девушка?

— Эдна Брэнт. Она работала в бюро «Кавэндиш».

— Еще одна девушка из этого бюро? Ее тоже вызвали как Шилу… как там ее?.. Шилу Уэбб?

— Не думаю, — ответил инспектор. — Скажите, эта девушка никогда к вам не приходила?

— Ко мне? Нет. Разумеется, нет!

— Вы были дома в это время?

Не уверена. Когда, вы сказали, это произошло?

— Приблизительно в половине первого или чуть позже.

— Да, в это время я была дома.

— Куда вы пошли после дознания?

— Прямо домой. Почему вы думаете, что эта девушка приходила ко мне? — помолчав, спросила мисс Пэбмарш.

— Она была сегодня на дознании и видела вас там. Таким образом, вы единственная из всех живущих на этой улице, с кем ее связывают какие-то отношения..

— Под отношениями вы имеете в виду то, что она видела меня в зале суда? В любом случае, это еще не причина, чтобы приходить сюда.

Инспектор улыбнулся, но, вспомнив, что мисс Пэбмарш не видит его обезоруживающе простодушной улыбки, постарался как можно лучше передать ее голосом.

— Видите ли, девушки существа непредсказуемые. Возможно, она хотела получить автограф…

— Автограф! — насмешливо повторила мисс Пэбмарш. — Хотя… может быть, вы и правы. Всякое бывает. Но уверяю вас, инспектор, — она решительно покачала головой, — ничего подобного сегодня не было. После моего возвращения из зала суда сюда никто не приходил.

— Ну что ж… Благодарю вас, мисс Пэбмарш. Мы просто обязаны все проверить.

— Сколько ей было лет? — неожиданно спросила мисс Пэбмарш.

— По-моему, девятнадцать.

— Девятнадцать? Всего? — голос мисс Пэбмарш чуть дрогнул. — Бедное дитя… Кому понадобилось убивать столь юное создание?

— К сожалению, такое случается, — сказал инспектор.

— Она была хорошенькой… привлекательной?..

— Нет. Думаю, ей хотелось быть привлекательной… но у нее не очень получалось.

— Значит, причина не в этом. — Мисс Пэбмарш слегка покачала головой. — Жаль. Не могу передать, как мне жаль, инспектор, что я ничем не могу вам помочь.

Хардкасл ушел, в который раз поражаясь внутренней силе этой женщины.

Мисс Уотэрхаус тоже была дома и действовала соответственно своему характеру: входная дверь распахнулась с внезапностью, свидетельствовавшей о желании поймать человека на чем-то таком, что ему делать никак не следовало.

— А, это вы! — воскликнула мисс Уотэрхаус. — Я уже все рассказала вашим людям. Все, что знала!

— Я уверен, что вы ответили на вопросы, которые они вам задали. Но ведь обо всем сразу не спросишь… Я бы хотел уточнить кое-какие детали.

— Не понимаю зачем? Это было для меня ужасным потрясением, — сообщила мисс Уотэрхаус, глядя на инспектора с таким осуждением, словно это он был источником ее несчастий. — Ну, входите, входите! Не стоять же весь день на пороге! Садитесь и спрашивайте что хотели. Хотя что тут спрашивать? Я же говорю: вышла позвонить, открыла дверь телефонной будки… а там эта девушка… В первый раз со мной такое! Ужас! Просто жуть! Я сразу бросилась в полицейский участок. А потом, если хотите знать, вернулась домой и выпила дозу бренди. Лечебную… Лечебную! — повторила она с вызовом.

— Очень разумно, мадам!

— Да! Вот так!

— Я хотел спросить, уверены ли вы, что никогда раньше не видели этой девушки?

— Может, и видела. Может, и не один раз, — ответила мисс Уотэрхаус, — а вот не помню ее, и все тут. Откуда я знаю, может, она обслуживала меня в «Вулвортсе»[82], или сидела рядом в автобусе, или я покупала у нее билеты в кинотеатр?

— Она работала машинисткой в бюро «Кавэндиш».

— Не думаю, что у меня когда-нибудь возникнет надобность в машинистке. Впрочем, возможно, она выполняла работу для компании «Гэйнсфорд энд Свэттенхем», где служит мой брат. Вы к этому клоните?

— Да нет же! — возразил Хардкасл. — С какой стати? Я просто хотел выяснить, не приходила ли эта девушка повидать вас сегодня утром.

— Повидать меня?!.Конечно нет! Зачем?

— Ну, этого мы, пожалуй, теперь не узнаем, — сказал инспектор. — Значит, те кто видел, как эта девушка вошла в вашу калитку, ошиблись? — инспектор смотрел на мисс Уотэрхаус невинными глазами.

— Кто-то видел, как она входила в мою калитку? Чушь какая! — мисс Уотэрхаус несколько поубавила пыл. — Во всяком случае…

— Да? — к чести инспектора, на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Полагаю, она могла сунуть под дверь какой-нибудь листок или брошюру. Помнится, во время ленча я действительно видела возле двери какую-то бумажку. Кажется, что-то о митинге по поводу разоружения. Каждый день что-нибудь приносят! Возможно, это она опустила что-то в ящик для писем. Однако я-то здесь при чем?

— Безусловно. Теперь о вашем телефоне… Вы говорите, ваш аппарат не работал. А на станции уверяют, что никаких сбоев не было.

— Они скажут! Я сняла трубку, но никаких гудков не было, я нажала на рычаг — никакого звука… Я и решила позвонить с улицы.

Хардкасл поднялся.