Часы с лягушкой

Пока Степаныч с мамой обсуждали проблему современных детей, ворон и резиновых сапог большого размера, мы по этим следам прошли до самого нашего фургона. Следы закончились под самым окном – две глубокие вмятины. Такое впечатление, будто кто-то здесь долго стоял и заглядывал в окно. Я подумал: разглядеть он ничего не мог – на окнах плотные шторы, значит, стоял и слушал. Слушал, о чем мы разговариваем. А зачем? А затем, чтобы что-то узнать. А что? Где мы прячем золото и брильянты? Нигде не прячем. Потому что у нас их нет. И никогда не будет. Значит, он хотел узнать какую-то тайну. Но и тайн у нас особых нет. Кроме одной. Но он ее фиг узнает.

– Дим, – шепнул Алешка, – а давай узнаем, куда он ушел.

Логично. Мы взяли след от нашего окна и пошли по нему к нашей калитке. След был заметный – комки влажной почвы и ошметки глины. До самой калитки. А потом все, следы закончились. И тут же, где они закончились, стоял в задумчивости (или в полусне) участковый Степаныч. И смотрел на стройку напротив. И что-то бормотал сам себе. Мы услышали только одно: «Строят, строят, а этажи не растут».

Потом он перешел через дорогу, и к нему вышел строитель Вася. Они о чем-то поговорили и разошлись.

Мне все это не понравилось. Вокруг нашего драного фургона что-то такое заплеталось – вроде загадочных тайн вокруг таинственного замка.

Вечер уже так сгустился, что за окном стало совсем темно. Оживились лягушки, застрекотали кузнечики, обнаглели комары. Шебуршила в своем гнезде Клара, устраиваясь поудобнее на своей добыче.

Небо было чистое, все в звездах. И тишина была, такая настоящая деревенская. Изредка в Пеньках взлаивала спросонок собака, стучало ведро, запоздало падая в колодец, раньше времени прокричал чей-то петух.

– Пошли домой, – зевнула тетя Зина. – Петух – он кукаречит неспроста. Он нечистую силу чует.

– И чем это он чует? – спросил Алешка. – Носом, что ли?

– Сердцем, – шепнула тетя Зина и встала. – У нас с Гошей завтра утренний дилижанс, я пошла спать.

Не хотелось уходить, очень хороший был вечер, но мы тоже поднялись. Чтобы тетя Зина не проспала свой утренний дилижанс. Но самовар на столе был все еще горячий, и мы решили выпить еще по чашке чая.

Мама отдернула шторку и мечтательно вздохнула:

– Какая светлая луна!

И вдруг перед мамой исчезла светлая луна и появилась чужая рожа. Мама ахнула и отшатнулась. И мы все замерли от страха. Только один Гоша не растерялся.

– Отвали! – гаркнул он густым мужским басом на всю окружающую природу.

За окном послышался треск, возглас и топот удаляющихся ног. Я не успел даже ахнуть, как Алешка выскочил за дверь. Я – за ним. Но он уже возвращался от калитки.

– Вот гад! – сказал он, отдуваясь. – Удрал! И скамейку нашу сломал.

Я подумал: хорошо, что эту шаткую скамейку сломал кто-то чужой, а не кто-то из нас. Рано или поздно это должно было случиться.

Когда мы вернулись в дом, тетя Зина сказала:

– Молодец, Гоша. А ведь это все Алешка подстроил.

– Ага, – сознался Алешка. – Сто пудов. Это дядя Юра свой мобильник ищет.

А я понял – они так разом сговорились, чтобы мама не волновалась.

А я волновался. Я лишний раз убедился, что мы все еще находимся под наблюдением. Кто-то зачем-то постоянно следит за нами.

Глава X Золотой ключик

Мама вдруг решила постирать толстые шторы, которые висели на окнах нашего фургона. Тратить на них стиральный порошок ей не хотелось, и она послала Лешку в магазин за хозяйственным мылом:

– Я его на терке построгаю, замочу – и будет прекрасное моющее средство! Жесть?

Алешка деликатно промолчал и пошел в магазин. И вернулся из него сильно задумчивым. Я даже забеспокоился. Я знал из нашего семейного опыта – если Алешка глубоко задумался, значит, вскоре либо все мы под его команду забегаем, либо случится что-то необычное.

И еще мне показалось странным, что он перевыполнил задание – вместо одного куска принес два. Один отдал маме, а другой втихаря заныкал. Мыться, что ли, собрался? Да я бы этим мылом даже медведя после зимней спячки не стал бы отмывать – больно оно несимпатичное. Брусочек какой-то коричневый, с терпким запахом. Да еще и липкое.

Потом он уселся на крыльце с какой-то дощечкой и начал ее ковырять ножом. Пыхтел, сопел, ворчал, но остался доволен и показал мне:

– Дим, скажи, клёво срослось?

Не знаю, что у него там срослось. Вырезал что-то похожее на буквы, но как-то наоборот. Я даже слово не смог разобрать.

– Не понял? – Алешка хитренько усмехнулся. – Кому надо – сразу поймет. Мало не покажется.

Потом он вышросил у меня две пальчиковые батарейки и скрылся на чердаке.

Определенно что-то назревает…

После обеда мы натаскали маме воды на стирку и получили полную свободу на все четыре стороны.

– Мы пошли, мам, – сказал Алешка, – подвиг совершать.

– Флаг вам в руки, – отозвалась мама.

Вместо флага Алешка захватил зачем-то тети Зинину «гостевую» сумку, в которой что-то негромко бренчало. На мой вопрос «что?» Алешка убедительно ответил:

– Не скажу. А то ты спорить начнешь. Я тебя знаю: этого не делай, то нельзя, туда не ходи… Все узнаешь в свое время. Когда поздно будет.