Часы веков

— Ой, смотрите! — вскрикнула она, и её чёрные глаза-колодцы радостно блеснули. — Самым сообразительным оказался детёныш: он очень осторожно раскалывает орехи… Смотрите, смотрите, он высасывает из ореха сок!

— Не думаю, чтобы он оказался сообразительней своих родителей, — помедлив, сказал Великанов. — Так и есть, у него не хватает силы поднять камень над головой… Видишь, он с трудом приподнимает его только до колен и аккуратненько ударяет по ореху. Хорошо, малыш! Орех трескается, но не разлетается!

Так, так… Кажись, его работой заинтересовались большие верзилы… Оказывается, в доисторические времена бывали случаи, когда яйца учили кур! Но ведь не это важно… Главное, как я уже сказал, в полезном примере. Ну что ж, верзилы, перенимайте опыт малыша!

И действительно, словно услышав тихое бормотанье часового мастера, обезьяны начали колотить по орехам значительно осторожней. Они смешно подражали детёнышу, неуклюже приподнимая камни не выше своих колен.

Муха расхохоталась, прикрывая рот ладошкой.

— Ты смеёшься, Муха, — вдруг серьёзно и торжественно сказал Великанов, — а между тем мы с тобой стали свидетелями одного из величайших чудес на нашей планете! Мы видели, как начал строиться мостик от обезьяны к человеку! Пусть это ещё очень слабый мостик, и ещё пройдут века, прежде чем обезьяна станет первобытным человеком. Но мы уже видели, как труд, пусть самый незадачливый, вызвал у этой породы обезьян первые проблески человеческого сознания. Мы видели, как труд начал создавать человека.

— Но ведь не каждая обезьяна станет потом человеком, — сказала Муха.

— Конечно! Все знают, что на Земле и в наше время обитают обезьяны, остановившиеся в своём развитии. Но ведь я говорю только об определённых породах обезьян!

Отчаянный вопль на поляне прервал рассуждения часового мастера. Муха вздрогнула и страдальчески скривилась.

— Какое несчастье! — Она сжала руку часового мастера. — Детёныш уронил камень на свою ногу…

— Не на ногу, а на лапу, — спокойно поправил Великанов.

— Ну, пусть на лапу, — быстро говорила Муха, кривясь так, будто камень свалился на её собственную ногу. — Что делать? Скажите, что делать?

— Ничего не делать…

— Из его лапы льётся кровь!

— Польётся и перестанет.

— Но ведь ему больно!

— Поболит и перестанет!

— Как вам не стыдно, товарищ Великанов! Вы жестокий человек! Надо помочь бедному детёнышу!

— Не надо помогать детёнышу, тем более, что на его истошные крики не обращает внимания даже мамаша.

— Он изойдёт кровью и умрёт!

— Гм… Если он издохнет, его никто не похоронит, а его труп сожрут первобытные звери или птицы.

— У вас чудовищный характер! — возмущённо и громко сказала Муха. — И это вы говорили мне, что у человека должно быть доброе сердце и ум!

— Ум подсказывает мне, что мы бессильны помочь детёнышу, а доброе сердце заставляет беречь тебя от опасности…

Он хотел ещё что-то прибавить, но Муха в это время рыбкой выскользнула в круглое отверстие и стремглав бросилась к вопящему детёнышу.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, в которой Муха и Великанов знакомятся с человеческими предками

— Безумная! — заорал Великанов, срываясь с баса на дребезжащий дискант и высовывая в отверстие голову с торчащими в разные стороны пучками белых волос. — Вернись немедленно!

Муха споткнулась о ногу убитого тигра, растянулась на траве и быстро вскочила. Обезьян словно ветром сдуло с поляны, они, как ракеты, взлетели на пальмы вместе с орудиями своего труда, с которыми, судя по всему, им было жаль расставаться.

В другое время Муха подивилась бы силе и ловкости обезьян, взбирающихся на деревья с такой тяжестью. Но сейчас всё её внимание было занято страдающим детёнышем, который не смог сдвинуться с места из-за разбитой лапы.

— Что она делает! Что она делает! — стонал часовой мастер и, вдруг махнув в отчаяньи рукой, выбрался на траву, ловко перепрыгнул через тигра и бегом ринулся за Мухой.

Она подошла к детёнышу, который сразу же умолк, увидев её. Жёлто-зелёные глаза обезьяны, не мигая, уставились на девочку. Её появление не вызвало в детёныше страха, скорее его охватило любопытство. Как все малыши, он был очень доверчив, этот мохнатый ребёнок, которого ещё не научил жизненный опыт подозревать опасность во всяком незнакомце. Но желание познать новое, свойственное всем без исключения обезьянам, было в нём столь велико, что он даже забыл о раненой лапе. Во все глаза смотрел детёныш на неведомое животное с чёрными косичками, которое торопливо разрывало фартук, приготовляя бинт. Обезьяны в это время что-то тревожно лопотали на пальмах.

— Бедненький, — ласково сказала Муха, — кровь продолжает сочиться из твоей лапки. Сейчас я сделаю перевязку, и тебе не будет так больно.

Услышав её голос, обезьяны наверху умолкли.

— Нелепейшее занятие! — сердито бормотал за её спиной часовой мастер. — Эти медицинские чудачества в доисторическую эпоху вызывают смех! Никогда мне не было так смешно, как сегодня! Я просто умру от хохота, если те верзилы на пальмах не забросают нас камнями!