Часы Замоскворечья

Утоли мои печали,
Мой прекрасный ангел Лали.
Позвони мне в выходной,
Бережный куратор мой.

Ты по зову прилетаешь

И легко отодвигаешь
Все сомненья этих дней
Силой властною своей.

Колхидянка, танцовщица,

Мечется горох по ситцу,
И беспечность бытия —
Мудрость вечная твоя.

Ты сошла на землю прямо

С фресок мреющего храма,
И повадок танец твой
Легкокрыло-неземной.

Здесь, в американских штатах,

Сердце трепетное в латах, —
Нежную газелью прыть
Надо чем-то заслонить…

Посади в свою машину,

Выпрями стальною спину.
И в слепящем зное дней
Нас опять умчит хайвей.

Мы прикатим в быт укромный,

В приозерный дом огромный,
Где высоких окон ряд,
И за ним холма накат.

Разложи свои модели,

Что мечту твою пропели,
Уведи на вернисаж
В их немыслимый мираж.

За бокалом «Цинандали»

Приоткрой свои печали.
Сигарет глотая дым,
На балконе посидим.

Чтоб в себе не заблудиться,

Надо с кем-то поделиться.
Вспомни все, в одно свяжи,
Жизнь свою мне расскажи.

Вечно до всего мне дело,

Слушать я всегда умела.
А волненья прошлых лет —
Просто приозерный свет.

В Кении убитый мужем

Тигр распластанный, и ужин
Между делом, между слов
На плите почти готов.

Сумеречный свет непрочен.

Грез и снов театр окончен.
И пора уже домой,
Истекает выходной.

В тесных улочках Тифлиса

Мгла такая же повисла…
Может, в городе родном
Ты под старость купишь дом.

Там зимы сырая слякоть…

Улыбнись, чтоб не заплакать.
Но об этом – не сейчас.
Поздний час торопит нас.

Мчится темная дорога.

Тем у нас еще так много.
Их порожиста река.
До свиданья. До звонка.

О балете

Резкий голос, под вальсы
Отдающий приказ.
Этот зал назывался
По-балетному – класс.

В перерывах недолгих

Помогала слегка
Апельсинная долька,
И воды – ни глотка.

Шаг особой походки

Прочим – не передать.
Повелительней плетки
Вечный окрик – «Держать!», —

Застывают батманы —

Взмах натруженных ног.
Здесь не нужны румяна.
Середина. Станок.

За окном отключенно

Кто-то долго стоял.
Отжимали хитоны.
Сторож свет выключал.

И походкою той же

Через мир городской
Вечерами всех позже
Возвращались домой.

Ныло тело ночами,

Привыкало с трудом.
Было трудно вначале,
И не легче потом.

Помню узкие лица,

В звуках тонущий свет,
Воздух тех репетиций,
Тот жестокий паркет.

За пределами воли,

Где – не тело, а дух,
Нет страданья и боли,
Лишь – движенье и звук.

Там улыбкою славы

Окупались вполне
Пол сухой и шершавый,
Зеркала по стене.

Она

Он попридерживал ее
На всякий случай до поры,
Привыкший круто брать свое
Сквозь темный пыл глухой игры.

На всякий случай, случай злой

Порвать с ней прямо не спешил.
Но начал флирт с её сестрой
И, наконец, совсем отшил.

Во всем он снова взял свое.

Но пусто в жизни без нее.