Часы Застывшего Часа

«Хризолитовую черепаху» наполнял теплый свет большой бронзовой люстры. Вдоль низеньких стен овального зала тянулись каменные столы, заставленные выпивкой и блюдами, цверги сидели за ними большими компаниями, и ни один стол не пустовал. Между столами проворно сновали разносчики с каменными кружками, тарелками и блюдами. Они внезапно появлялись и также внезапно исчезали в смежной с большим залом кухне, — каменной пристройки, полной сильгисовых огней. В центре большого зала мужчины и женщины танцевали парами, вращались друг вокруг друга, сходились и расходились, выстраивались двумя цепями, перемешивались и менялись партнерами. Быстрый и незамысловатый танец подгоняла задорная музыка: гудели бронзовые барабаны, обтянутые кожей трунгалов, и трещали костяные ложки. Ложкари сидели за столами и для своих нужд использовали случайную посудную утварь, собственные кости или плечи соседей. Нередко после этих нападок соседи и сами вовлекались в игру и начинали стучать посудой по лысым лбам ложкарей, — ложкари только пуще улыбались.

На стенах висели и другие, но менее уважаемые цвергами музыкальные инструменты: костяные мандолины, со струнами из разных металлов, пестрые каменные окарины и свирели. Отдельное внимание привлекала к себе маленькая хризолитовая черепашка с отверстиями для духовой игры. Под черепашкой за большим кварцевым столом покачивался в такт музыке корчмарь, молодой оловянный цверг Хъялар. Представитель самой низкорослой разновидности цвергов он едва достигал плеча невысокой Иварис. Его кожа имела холодный стальной оттенок, а улыбчивые глаза горели темной синевой. Отличался он от бронзовых цвергов и белой бородой, а также округлым лицом и его мягкими чертами. На столе сидели и болтали ногами две девочки-цверги, неотличимые лицами, но кожа одной была бронзовая, и оловянная у другой.

— Пап, я хочу поиграть на черепашке! — попросила девочка с оловянной кожей.

— Поиграй, — разрешил он. — Но старайся попадать в общий мотив.

Девочка распрямилась на столе, потянулась и сняла черепашку. Спрыгнув, она побежала к музыкантам, а сестра поспешила за ней.

— Давай по очереди! — крикнула она вдогонку.

При появлении необычных гостей музыка на мгновение прекратилась. Вдруг оступились танцоры, а зрители с недоверием уставились в свои кружки и стали протирать глаза. Один ложечник затряс головой и дважды стукнул себя ложкой по лбу. Сестры отложили борьбу за черепашку и широко раскрыли рты.

— Приветствую вас в «Хризолитовой черепахе», друзья! — вежливо крикнул Хъялар и обратился музыкантам. — Что же это вы остановились? Никак разучились играть?

Раздались смешки, музыка поспешно возобновилась, цверги снова перемешались и продолжили танцевать.

— Как отрадно мне видеть здесь новые лица! — произнес Хъялар, когда гости подошли к столу. — Чем я могу вам угодить?

— Интересное у вас заведение, — отметил Язар. — Это, правда, панцирь настоящей черепахи?

— Самой настоящей! — загордился корчмарь. — Хризолитовый панцирь был украшением трофейного зала Пелруина, отца нынешнего короля. А когда Пелруин утопился в озере, мой дед прокрался в Орховур, да и вынес панцирь. Не украл, а сберег, ибо по закону Гортунгаша все добытое прошлым королем скармливают Атнамору. Дед мой был рыбаком, — ремесло это не в большой чести у цвергов, — и собрал в «Черепахе» общество рыбаков. При моем отце здесь располагался игорный дом. Отец проиграл «Черепаху» в карты одному альву, но тот пообещал отпустить долг, если мы найдем ему попутчиков в Ашманашиам. Конечно, мы с братьями вознамерились помочь отцу. Были с нами и те, кто сейчас веселы и беззаботно танцуют, — Хъялар обвел взглядом толпу. — А были и те, чья музыка больше не звучит. Отец мой также не вернулся. Он завещал мне не играть в карты и никогда не грустить. Сначала мне было тяжело исполнять его пожелание, но теперь я разучился грустить, и даже когда музыка в «Хризолитовой черепахе» смолкает, в моей душе она продолжает звучать. — Закончив говорить, Хъялар улыбнулся. Эта была искренняя улыбка, и за ней не пряталась затаенная боль.

— Это точно был альв? — с сомнением переспросила Иварис.

— Его глаза были темнее твоих, а кожа темней, чем у твоего друга, но я убежден в своих словах.

— Зачем он приходил в Гортунгаш и зачем отправился к нагам?

— Он справлялся о каком-то цверге, но никаких объяснений не дал. Из Ашманашиама мы вынесли много золота, но альв взял себе только необычный амулет — маленькую дверцу на ансуровой цепочке.

Иварис уже хотела задать новый вопрос, но тут заметила подле себя дочерей Хъялара. Девочки смотрели на нее во все глаза, девочка с бронзовой кожей протягивала ей окарину-черепашку.

— Нет, — смутилась фавна. — Едва ли я смогу поддержать господствующий мотив.

— Пожалуйста! Пожалуйста! — заголосили дети.

— Почему нет? — поддержал их Язар. — Мне бы хотелось это услышать.