Часы Застывшего Часа

Еще одно примечательной картиной была сцена сотворения адорантов — предков первых животных Яраила. На ней альманд ваял из глины косматого медведя. Внешностью он был в равной степени близок и человеку и альву, сложение имел атлетичное, кожу белую, как мрамор, а лицо миловидное, какое могло подойти и женщине. На плече альманда сидел ворон, а положив голову ему на колено, за его работой наблюдал черный волк. Когда Иварис объяснила Язару сюжет картины, он грустно покачал головой.

— В галерее твоего брата я увидел больше, чем за всю остальную жизнь.

— Твоя жизнь только начинается. Возможно, ты и сам попадешь на одну из картин.

Глава двенадцатая. Отцы Язара

Бризарион встретил их узкими мощеными серыми булыжниками шумными улицами и обилием тяжеловесных каменных домов. Размахом он значительно уступал городам гигантам, таким как Тронгарос Мусота или далекий южный Берхаим. Однако все строения здесь теснились невероятно близко, нередко и вовсе сливаясь воедино. В таких смежных домах жили по две, а иногда и по три семьи. Выходя за дверь, они оказывались на маленьком клочке земли, на котором не всегда могло уместиться даже одно-единственное дерево. Зелени же в Бризарионе росло очень мало, ибо на каждый свободный участок помимо природы одновременно претендовало множество смекалистых лавочников и прижимистых купцов.

Среди серых безликих построек ярким маяком выделялась Беломраморная башня Небериса. Она располагалась внутри небольшого сада, огражденная от остального города высоким забором. В саду обитали только птицы и белки, но заходить в него праздношатающимся не дозволялось.

Они шли тихим молчаливым садом, наслаждаясь звонким пением птиц и приятным хрустом податливого снега под ногами. Но стоило им выбраться за ограду, как воздух наполнился тысячей звуков и голосов. С трудом протесняясь между домами, по мостовой грохотал пузатый экипаж. Лавочники и уличные зазывалы расхваливали свои товары наперебой. Высунувшись из окон, переругивались соседи, а лаем им отвечали бродячие псы. Сквозь общий шум жалобно пробивалась флейта и надсадно звенела лютня неприкаянного музыканта. Разноголосица кружила голову и оглушала.

— Какой ужасный город! — заключил Язар. Он прикрывал даже свои человеческие уши и теперь уже был рад, что слух его усилиями Хрустального Лиса притупился. — И это столица нашего царства? Как можно жить в таком городе?!

— Для меня непостижимо, как можно жить в любом городе, — посмеялась Иварис.

Ярким мазком живой природы в обители мертвых человеческих валунов была река Голубой Луч. Она брала начало в глубоких подземных водах, а на поверхности продолжала ныне пересохшее русло Синего Луча. Река делила Бризарион надвое и убегала в Тревожный океан. Сейчас она дремала подо льдом, столь прочным, что по нему бесстрашно разъезжали повозки. Больше того, даже некоторые дома, не помещаясь на земле, по-хозяйски наваливались на реку.

— Что же будет, когда растает лед? — задался естественным вопросом Язар.

— Этого не произойдет без дозволения царя, — ответила Иварис. — Ведь у него с Голубым Лучом особые счеты. Дух этой реки сын того старца, которого ты видел близ Золотаря. Голубой Луч беспощаден к людям и весьма коварен. Прежде он покрывался льдом с первым морозом, но лед его был обманчив в своей крепости. Даже в сердце зимы, когда по нему могли проехать повозки, в иной раз лед расступался и под ногами ребенка. Таким ребенком был Вулкард, когда Голубой Луч ухватил его и попытался утопить. Он ушел под лед мгновенно, и лишь острый слух моего брата услышал его приглушенный крик. Неберис выловил его и вернул к жизни. А когда Вулкард стал царем, то силой Державного скипетра обратил воду Голубого Луча в лед.

— Вот почему царь так сильно доверяет твоему брату.

— Вулкард тиран, но и ему не чужда благодарность, — согласилась Иварис.

— А что стало с речным духом? Жив ли он еще?

— Жив, я полагаю, но обессилен. И нет сомнения, он очень зол. И вот почему только мой брат должен занять место Вулкарда. Никто другой не сумеет договориться с водяным.

Язар опустился на колено и приложил ладонь ко льду. Ему почудилось, он слышит какое-то движение, сдавленное рычание и звон цепей. Как часто ему мерещились цепи. Весь мир в цепях, — подумалось ему.

Иварис положила руку ему на плечо.

— Не надо, — попросила она. — Тебе сейчас нельзя показывать свои силы.

Даже следуя подробным указаниям Небериса, они довольно долго блуждали лабиринтами улиц, прежде чем вышли к царской библиотеке. Это серое безликое здание от жилых домов отличалось только размерами. Не впечатляло и ее наполнение, а после необычайной коллекции Небериса она казалась большим и мрачным погребом, полным никому ненужных пыльных книг.