Чаткальский тигр

Сиджакцы Милтикбай-ака и Чоршанба-ота — люди в окрестных селениях известные, уважаемые — посовещались между собой и отправились в сторону Чарвака, полные решимости узнать подноготную дошедших до них слухов, порасспросить, что же это вокруг творится. С ними наверняка посчитаются, уважат, найдут время поговорить. Ведь один из них инвалид Великой Отечественной войны, и грудь его украшают ордена и медали, которые он специально нацепил по такому случаю. К тому же он именитый садовод, известный, считай, во всей долине. А другой — почтенный аксакал, много лет проработавший председателем сельсовета. В далеких двадцатых — самых трудных — годах он с оружием в руках дрался с басмачами, делавшими набеги с той стороны гор. Сейчас голова его побелела, но годы не столько состарили его, сколько мудростью наделили.

Чуть свет они впрягли в арбу лошадь и собрались уже выехать со двора, но тут увязался за ними самый младший внучек Чоршанбы-ота, двенадцатилетний Хикматджан. Ему, безмерно счастливому, и дали в руки вожжи, велев править лошадью. И Гулгун пришла проводить отца. Увидела Хикматджана на арбе — завидно стало. Тоже запросилась. Как же сразу не пришло на ум воспользоваться случаем увидеть стройку, о которой столько разговору! Когда это ей еще удастся! Хикматджан-то вон каким проворным оказался. И начала умолять отца, чтобы взял ее с собой. Гулгун немножко схитрила — ей, мол, хочется бабушку навестить. Ведь так давно не проведывали ее. Да и мама давненько просит, чтобы она съездила к ней. Только до автобусной остановки с ними и доедет, а там сама доберется до Газалкента.

Какой же любящий отец откажет, если дочь так горячо просит. «Что ж, полезай», — хмуро сказал Милтикбай-ака, сделав вид, что недоволен, и подвинулся, чтобы дочка могла сесть рядом.

И отправились они вчетвером на арбе о двух колесах. Впереди с гордым видом — не подступись! — восседал Хикматджан и, подергивая вожжи, покрикивал на лошадь: «Ну, нерадивая!.. Чу, чу!..» За ним, на мягкой стеганой подстилке, расположился Чоршанба-ота. Напротив него на свежескошенном клевере, прислонясь к перильцу, сидел Милтикбай-ака. И на самом краешке, между ним и ящиками с помидорами, прижавшись к отцу, уместилась Гулгун. Подпрыгивая на буграх и камнях, арба покатилась в сторону Чарвака.

Милтикбай-ака и Чоршанба-ота были не в духе и помалкивали. Гулгун знала, что заставило этих почтенных людей поспешить на стройку. Их встревожили, разволновали страшные вести о том, что окрестные кишлаки вскоре затопит вода. Да может ли такое случиться?! В своем ли уме человек, который хочет вызвать наводнение? Разве ж наша Советская власть допустит это? Не бывать такому… И все же не мешает съездить, своими глазами увидеть, что творят там люди. Не могут же они сами себе яму копать, погибель готовить. Мыслимо ли, чтоб кишлаки, отстроенные тысячи лет назад, и кладбища, где покоится прах стольких поколений, остались под водой! А сколько в Чаткальской долине садов, каждый год радующих земледельцев своим изобилием! Кто осмелится посягнуть на это? Да что там сады, огороды да пастбища, ведь в этой долине живут такие люди, как ветеран войны Милтикбай-ака Койбакаров и ветеран самой революции Чоршанба-ота! Кто разрешит направить сюда грозный поток, чтобы он смыл, унес их дворы, дома? Никто! Не могут исчезнуть с лица земли такие люди, как Милтикбай-ака и Чоршанба-ота и их односельчане. Ради Советской власти они жизни не щадили. Существует Советская власть, и эти люди будут жить. Даже умерев, останутся жить в памяти потомков. Наследники из поколения в поколение будут передавать их имена, гордиться ими. Значит, эти люди и есть Советская власть! Так-то вот!.. Почему же в таком случае их кишлак должна затопить вода? Какой безумец мог принять такое решение, не обговорив ничего с ними, не посоветовавшись?

Эти тревожные мысли и заставили Милтикбая-ака и Чоршанбу-ота спешно отправиться в дорогу. О чем слышал, то и увидеть не мешает. А увидишь — тогда и суди! Как бы молодежь, зеленая да неопытная, бед не натворила. Молодежь порой такое выдумывает, чего старики и предположить не могут. Она, молодежь, чересчур уж скора на руку. Хорошо, что поехали — узнают, что там затеяли. И, если надо, упредят неразумные действия…