Чаткальский тигр

Новехонькая арба тарахтела железными ободьями, мешая беседе. Аксакалы предавались думам, а арба катилась себе по каменистой дороге, то медленно поднимаясь в гору, то легко съезжая вниз, с каждым часом приближая обеспокоенных сиджакцев к Чарваку. К полудню путники подъехали к дороге, ведущей на Хумсан. Здесь, на выровненной площадке, уже стояли дощатые времянки, а каменщики возводили настоящие кирпичные дома. Мимо остановившейся арбы торопливо проследовал человек в комбинезоне. У него Милтикбай-ака и спросил, где тут самый главный начальник. Прохожий махнул куда-то рукой и пошел не оглядываясь. Не желал, видно, терять время на разговоры. Всюду, куда ни глянешь, кипит работа. Лежат стройматериалы, штабеля досок и бревен, кучи кирпича, цемента. Неподалеку высится целая гора сложенных одна на другую широченных труб. В каждую из них, пожалуй, можно въехать верхом на осле. Рокочут, надрывно кряхтят экскаваторы, вгрызаясь в землю отшлифованными зубьями своих ковшей. Поодаль трудится бульдозер. Лязгая гусеницами, откатывается назад и, сердито рыкнув, кидается с остервенением на заросший кустарником бугор. Желтая пелена пыли заслонила небо. Кругом люди. И каждый чем-то занят. Никому нет дела до другого.

Среди этой сутолоки и остановилась арба. Милтикбай-ака и Чоршанба-ота вертели головами, с изумлением тараща глаза да цокая языками. Кто здесь услышит их, кто придаст значение их словам, если они скажут: «Эй, что вы делаете! Остановитесь!.. Если вы хотите, чтобы наш кишлак затопила вода, мы на это не согласны! Мы никогда вам не дадим своего благословения!..»

У съезда к «ишачьему» мосту через Чарвак стоял двухэтажный кирпичный дом. Дальнозоркий Милтикбай-ака увидел надпись над дверью, сделанную мелом по красному: «Штаб». Как бывший фронтовик и человек бывалый, он тут же догадался, что скорее всего там они найдут главного начальника. Тронув Хикматджана за плечо, он велел ему подогнать арбу к тому дому, поставить в тень и дать лошади корму.

Подъехали, спешились. Отряхнули пыль с одежды.

Молодые парни, у которых еще усы не пробились над верхней губой, устилали асфальтом площадку перед домом. Кивнув на дом, из открытых окон которого доносились голоса и постукивание пишущей машинки, Милтикбай-ака спросил у них:

— Это здесь ваш главный начальник?

— Здесь! — ответил белокурый парень в зеленой спецовке с аляповатыми рисунками на спине. — На втором этаже. Прямо по коридору, последняя дверь налево.

Милтикбай-ака окинул взглядом штаб и подкрутил смолянисто-черные усы. Подал знак, и они гуськом направились туда. Впереди неспешно двигался, опираясь на костыль и палку, Милтикбай-ака, за ним, держа руки на пояснице и выставив вперед седую бороду, горделиво шествовал Чоршанба-ота, последней, чуть приотстав, шла Гулгун, от смущения надвинувшая на самый лоб край белого шелкового платка с кистями, надетого поверх вышитой золотом тюбетейки. Из-под платка свисали распущенные концы ее кос.

Хикматджана оставили присмотреть за лошадью — как бы не напугалась шума-гама да не понеслась сломя голову и не разбила арбу на ухабах.

Милтикбай-ака прямохонько направился в приемную начальника строительства. За столом с белым телефоном сидела за пишущей машинкой красивая девушка, ладно одетая, аккуратно причесанная, с накрашенными ресницами, такая вся чистенькая, словно куколка из магазина. И голос у нее оказался очень приятный. Она сказала, что Георгий Исаевич Садовников на объекте.

Аксакалы пали было духом — переглянулись, будто арбуз выронили, — но секретарша поспешила добавить, что начальник строительства скоро вернется. Если у них важное дело, они могут подождать.

Поблагодарив ее, они вышли в коридор.

Из приотворенной двери соседней комнаты доносились негромкие голоса. Милтикбай-ака, хоть и считал это неприличным, просунул голову и заглянул в кабинет. С десяток людей сидели за большим столом, на котором были разложены большие белые листы. Они, видимо, совещались. Перед ними выступал молодой мужчина, стоявший к двери вполоборота. Милтикбай-ака сразу бы закрыл дверь и отошел, если бы этот мужчина не показался ему знакомым. Вначале он и глазам своим не поверил. Всмотрелся повнимательнее. «Ие, это же тот самый наш укаджан!» — удивился Милтикбай-ака.

Гулгун, заметив, что отец чем-то заинтересован, подошла и тоже заглянула через его плечо. Высокий человек, водя указкой по бумаге, что-то разъяснял собравшимся. «Это же тот… со шрамом!» Сердце Гулгун словно подпрыгнуло и забилось быстро-быстро. Она тотчас отступила, но он заметил ее. И узнал. Конечно, узнал. Она догадалась об этом потому, что он запнулся и с минуту молчал, собираясь с мыслями.