Че Гевара

В то же время Фидель был готов дать возможность сторонникам обеих экономических моделей претворить их на практике. 23 августа 1963 года и БФС и самофинансирование были закреплены на Кубе законом. Однако с конца 1964 года (после снятия Хрущева) и особенно в 1965 году (начало косыгинской реформы в СССР) на практике стали отдавать предпочтение хозрасчету. На тот момент Куба уже четко заняла просоветскую и антикитайскую позицию в споре между Москвой и Пекином.

В 1962–1963 годах производство и производительность труда на Кубе сократились, что явилось прежде всего следствием структурных изменений, национализации и блокады — то есть переходного периода. Затем начался рост.

В феврале 1964 года Че следующим образом подвел первые итоги работы БФС: «Мы отрицаем возможность сознательного использования закона стоимости, базируя свою аргументацию на отсутствии свободного рынка, который автоматически отражает противоречия между производителями и потребителями… Мы, таким образом, можем утверждать, что централизованное планирование характерно для социалистического общества по определению»³⁰⁹. Правда, позднее Че признавал, что можно «частично» использовать в качестве экономического показателя прибыль.

И все же он настаивал, что при БФС деньги играют всего лишь роль средства измерения и контроля производственной деятельности.

Всю свою систему БФС Че видел не только как специфический экономический механизм, а как средство скорейшего достижения коммунизма: «Я не заинтересован в сухом экономическом социализме. Мы боремся против нищеты, но мы также боремся и против отчуждения[196]. Одной из фундаментальных целей марксизма является устранение интереса, фактора индивидуального интереса и использование психологической мотивации человека. Маркс занимался как экономическими факторами, так и их влиянием на духовность. Если все это не интересует коммунизм, то он тоже может быть средством распределения продуктов, но он никогда не станет революционным образом жизни».

Это была очень важная постановка вопроса именно для того времени, если учесть, что Хрущев в 1961 году провозгласил: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. А ведь многие советские люди (особенно не сильно подкованные в марксизме) тогда воспринимали коммунизм именно как способ распределения продуктов. Мол, все можно будет брать бесплатно, сколько захочешь. А изменится ли их духовная жизнь, возникнет ли новый человек с разумными потребностями — все эти нравоучения многих не волновали. А ведь без воспитания нового человека — и в этом смысле никаких различий между Че и советским руководством не было — коммунизм будет невозможен и экономически.

Поэтому Че поставил вопрос формирования нового человека на Кубе примерно в то же самое время, когда в СССР был сформулирован Моральный кодекс строителя коммунизма. В этом кодексе из десяти пунктов также присутствовали связанные с экономикой положения:

добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест;

забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния.

Че был со всем этим, естественно, согласен, но привнес в понятие «нового человека» определенный драматизм: «…то, что для обычных людей — жертва, для него — просто повседневное дело, то, что надо делать, и что естественно надо делать»³¹⁰. Он сам всю свою жизнь, бесспорно, был именно таким «новым человеком».

Однако Че продолжал упорно спорить с концепцией материального стимулирования при формировании нового человека, допуская материальные стимулы лишь на переходный период от капитализма к социализму: «В процессе строительства социализма диалектически сталкиваются и сочетаются два момента. С одной стороны — материальные стимулы, необходимые, поскольку мы выходим из общества, не помышляющего ни о чем, кроме материальных стимулов, и строим новое общество на основе старого, при многочисленных пережитках его в сознании людей.

Поэтому материальный интерес будет определенное время играть роль в процессе строительства социализма.

Но деятельность авангардной партии состоит именно в том, чтобы поднимать как можно выше знамя противоположного принципа — знамя морального интереса, морального стимула…

Моральный стимул, формирование нового социалистического сознания — вот что должно служить нам точкой опоры, вот к чему мы должны стремиться, вот на что мы должны делать ударение. Материальный стимул — это наследие прошлого; с ним надо считаться, но надо, чтобы по мере движения вперед он постепенно переставал преобладать в сознании людей… Материальному стимулу не будет места в создаваемом новом обществе, он угаснет на пути к этому обществу, и надо подготовить условия для того, чтобы этот эффективный сегодня тип мобилизации все более терял свою нынешнюю важность и уступал место моральному стимулу, чувству долга, новому революционному сознанию»³¹¹.