Че Гевара

9 марта рабочие американской нефтяной компании в Камири сообщили капитану 4-й дивизии боливийской армии Аугусто Сильве о подозрительных бородатых чужаках с рюкзаками, деньгами, оружием, говоривших с иностранным акцентом. Тот передал сведения командиру дивизии полковнику Умберто Роче, приказавшему начать воздушную разведку местности. Над районом Ньянкауасу стали регулярно появляться армейские патрульные самолеты. 11 марта разведка заметила четверых людей на берегу реки Рио-Гранде, и уже на следующий день Сильва выслал в этот район патруль из шести солдат.

Боливийская полиция поймала двоих дезертиров из отряда Че, которые пытались продать свое оружие. На допросах те охотно рассказали и о базовом лагере, и о том, что партизанами командует не кто иной, как исчезнувший два года тому назад Че Гевара. 17 марта в 15.00 патруль 4-й дивизии вошел в лагерь, с другой стороны к нему же подбиралась группа Сильвы. В лагере находился уже подошедший туда авангард партизан под командованием Антонио Санчеса. Партизаны были застигнуты врасплох и, сделав несколько беспорядочных выстрелов, поспешно отошли в джунгли. Базовый лагерь, на устройство которого ушли недели тяжелого труда, оказался в руках армии практически без боя.

Так начались собственно боевые действия «партизанского очага». Один солдат был ранен, но армия захватила в плен не оказавшего сопротивления боливийца Салюстио Чоке. Че узнал обо всем этом 19 марта, когда из базового лагеря прибыл Китаец. Командир был потрясен трусостью Санчеса, который некогда возглавлял арьергард в колонне бесстрашного Камило Сьенфуэгоса. Тот оправдывался — ведь сам Че учил, что партизанская война на первом этапе — это война маневренная и не следовало цепляться за плохо укрепленные позиции пред лицом численно превосходящего врага. Но для Че потеря базового лагеря означала прежде всего потерю продовольствия и боеприпасов — а на поддержку из боливийских городов он надеялся все меньше и меньше.

Во вспомогательном лагере отряд ждали добровольцы (11 человек), которых привел Мойзес Гевара, причем двое из них уже успели дезертировать[297]. Как потом выяснилось, Мойзес Гевара наврал Че о своей «мощной» организации, которая якобы может дать десятки преданных делу революции бойцов. Будущих партизан он вербовал прямо на карнавале, обещая пьяным рабочим, что их семьи получат много денег, если они сами на некоторое время отправятся в джунгли.

Не обрадовали Че и непрошеные гости — Таня и Дебре, которые должны были действовать только в городе. В лагере Че ждал и Бустос. Все они находились в Ньянкауасу давно, так как Че должен был вернуться еще 25 февраля. Вид оборванных, голодных и измученных партизан произвел на «романтика революции» Дебре угнетающее впечатление. Писать о революции оказалось куда как комфортнее, чем ее делать.

Че попросил перуанца Чана и аргентинца Бустоса Марко как можно быстрее привести в лагерь добровольцев из их стран. На юго-востоке Боливии, говорил Че, добровольцы физически закалятся и через год-два вернутся домой опытными партизанами. Чан попросил 50 тысяч долларов на организацию собственного перуанского партизанского очага в районе Аякучо, на что Че, подумав, согласился. Бустосу рассуждения Че вообще показались далекими от реальности.

Особенно досталось от Че Тане. Ей надо было лишь только сопроводить Бустоса в лагерь и немедленно возвращаться в Ла-Пас. Но она в нарушение приказа нашла и привела в лагерь Дебре. Мало того, она провела в лагере три недели. Как она теперь сможет объяснить столь длительное отсутствие своим знакомым в Ла-Пасе? Таня не могла сказать рассерженному Че, что всегда мечтала быть именно партизанкой, как и ее героиня Зоя Космодемьянская. Девушка надеялась, что известный своей вспыльчивостью Че скоро «отойдет», сменит гнев на милость и позволит ей остаться в отряде. Ведь стрелять она умела гораздо лучше, чем многие из партизан.

Так и произошло. Таня стала бойцом, вновь надела любимую форму кубинской милиции, а на ремне опять занял свое привычное место пистолет. Че, по понятным причинам не терпевший в лагере женщин, пригрозил всем партизанам самыми жесткими мерами, если Таня на кого-нибудь пожалуется. Девушка обшивала и обстирывала своих боевых товарищей, готовила с ними пищу. Она же помогала поддерживать радиосвязь с «Манилой». Таня гордо отказывалась от всякой помощи, подчеркивая, что является таким же бойцом, как и все остальные.