Че Гевара

25, 26, 27 февраля «Нью-Йорк таймс» опубликовала три статьи Мэтьюза о встрече с Кастро. Фидель и его сторонники были представлены прогрессивными молодыми идеалистами-демократами и… антикоммунистами. Американский журналист даже сравнил их программу с «новым курсом» Рузвельта. Напротив, Батиста под пером Мэтьюза выходил диктатором-клептократом, попирающим демократические права и свободы своего народа. И этому попирателю американских ценностей США поставляли оружие!

28 февраля в депеше госдепартаменту посол США в Гаване Гарднер подтвердил многие выводы Мэтьюза, однако все же считал, что журналистом подана весьма односторонняя картина и Батиста держит страну под контролем"⁶. Журналист, мол, излишне преувеличил силу и влияние «кастровского движения».

Однако после интервью Мэтьюза общественное мнение США стало склоняться именно в сторону Кастро. В госдепартаменте крепло стремление дистанцироваться от Батисты, тем более что в случае поражения диктатора к власти все равно придут прогрессивные, но антикоммунисты. Впервые возникла мысль об ограничении или полном эмбарго на поставки на Кубу американского оружия. Таким образом, встреча в горах Сьерра-Маэстра не только предотвратила возможную американскую интервенцию на остров в пользу Батисты, но и обеспечила нейтралитет США в разворачивающейся на Кубе гражданской войне.

Реакция диктатора на интервью была настолько неуклюжей и бестолковой, что только усилила веру в правдивость статей Мэтьюза. Батиста сначала утверждал, что никакого интервью вообще не было. Когда появились фотографии с Фиделем, он объявил их фальшивыми. Тем самым кубинский диктатор сильно испортил отношения с американскими СМИ, фактически обвинив их в подлоге.

Сразу после отъезда корреспондента на долю Че выпала крайне неприятная, но необходимая задача. В лагере находился разоблаченный предатель Эутимио Герра, во всем сознавшийся. Его приговорили к смертной казни. Герра, как отмечал Че, выслушал приговор с большим достоинством. Он не возражал, упал на колени перед Фиделем и попросил, чтобы его расстреляли. Последним желанием приговоренного было, чтобы революция позаботилась о его детях[81]. Как раз в этот момент над лагерем собралась огромная черная туча. Повисла пауза, неприятная для Фиделя, так как никто не хотел исполнять приговор. Че достал пистолет 32-го калибра и выстрелил Герре в правый висок. Казалось, что предатель умер, но когда Че попытался снять прикрепленные цепочкой к ремню часы Герры, тот очнулся и прохрипел: «Сорви ее, сынок, какая теперь уж разница»11⁷.

После казни, вспоминал Че, начался один из самых тяжелых для него периодов партизанской войны. Отряд численностью всего 20 человек бродил по горам, избегая столкновения с армейскими подразделениями. 22 февраля Че почувствовал приближение приступа астмы, но никаких лекарств у него не было.

Еще 16 февраля 1957 года Фидель провел встречу с руководством «Движения 26 июля» (Франком Паисом, Селией Санчес, Вильмой Эспин, Айди Сантамария, Армандо Хартом и Фаустино Пересом). До этого момента движение «на равнине» считало отряд Фиделя лишь одним из звеньев революционной борьбы, основную тяжесть которой, как и раньше, испытывали подпольщики в городах. После совещания все изменилось — в ходе жарких дискуссий по инициативе Фиделя было принято решение направить все силы движения на поддержку партизанского очага в Сьерра-Маэстре. Накопленные в Сантьяго-де-Куба запасы оружия следовало переправить в горы. Туда же 5 марта должны были прибыть и добровольцы, изначально готовившиеся к вооруженной подпольной борьбе в самом Сантьяго-де-Куба.

Че благоразумно не вмешивался в трудные переговоры Фиделя с руководством движения. Уже по неформальным беседам в лагере ему стало ясно, что некоторые члены руководства (например, Армандо Харт) являются довольно убежденными антикоммунистами. Че решил, что сейчас нет смысла спорить с ними, но постепенно можно будет убедить товарищей в своей правоте.

Со своей стороны Фидель тоже проявил тактическую гибкость. Ему давно уже предлагали назначить Че политическим комиссаром отряда, ответственным за моральное воспитание бойцов и особенно прибывающего пополнения. Такая работа, бесспорно, требовалась. Че писал, что многие новобранцы, выходцы из состоятельных семей среднего класса, рассматривали партизанскую войну как веселое приключение без глубокого идейного смысла. Любые тяготы походной жизни немедленно вызывали в них желание вернуться к папе-маме. Например, они возмущались тем, что приходится есть один раз в день, да и еда не очень-то вкусная. Некоторые новобранцы под разными предлогами уходили из отряда, и Фиделю скрепя сердце приходилось их отпускать, что вызывало необходимость срочно менять место дислокации.