Че Гевара

Хотя на должность «замполита», кроме Че, подходящих кандидатов не было, Фидель не стал назначать явного коммуниста. Это могло сорвать тщательно выверенную политическую тактику временного союза со всеми антибатистовскими силами, в том числе с национальной буржуазией. Ведь отряд в Сьерре был ничтожно мал, чтобы претендовать на руководящую роль в революции.

Пока эту роль приходилось завоевывать больше пропагандистскими методами.

20 февраля 1957 года Фидель написал манифест «За кого же мы проливаем кровь, как не за бедняков Кубы!». В нем давалась краткая история боевой деятельности отряда (который Батиста несколько раз объявил уничтоженным) и содержались очень мудрые слова, обращенные к правительственной армии: «…дети Батисты не направляются в горы, не едут туда и дети Табернильи, а также дети министров, сенаторов и миллионеров, использующих власть для своего обогащения за счет солдатской крови. Поэтому мы не чувствуем ненависти к солдатам, поэтому пленных после каждого боя выпускаем на свободу, поэтому раненые получают от нас первую помощь, несмотря на наши скудные запасы медикаментов… Когда же от наших выстрелов падает солдат, в нас больше грусти, чем удовлетворения, и мы сожалеем, что перед нашими прицелами не стоят настоящие преступники, те, кто никогда не был в Сьерре, — сенаторы, министры, политиканы, посылающие солдат на смерть…»11⁸

Манифест заканчивался призывом к кубинскому народу осуществлять всеобщий саботаж в экономике и мстить — фактически ликвидировать всех «прислужников тирании, истязающих и убивающих революционеров». Кульминацией компании гражданского неповиновения должна была стать всеобщая забастовка.

Некоторые члены руководства «Движения 26 июля», равно как и вся буржуазная оппозиция, коротавшая время на пляжах Майами, были возмущены содержавшимся в манифесте призывом поджигать плантации сахарного тростника, чтобы «лишить тиранию финансовых поступлений». Позднее это требование было выражено в слогане: «Или Батиста с урожаем, или урожай без Батисты!»

Оппозиционные буржуазные политики в Майами были озабочены тем, что поджоги принадлежащих американцам на Кубе плантаций могут резко изменить отношение США к разворачивающемуся на Кубе противостоянию. К тому же многие из них и сами были в этом бизнесе.

Но Фидель опять все рассчитал правильно, и именно с точки зрения реакции США. Когда поджоги действительно начались (это произошло уже в 1958 году), американские компании стали убеждать власти США отказаться от поддержки Батисты (который не смог организовать эффективной защиты их собственности) и наладить контакт с оппозицией. Многие бизнесмены даже стали платить налоги партизанам, чтобы защитить себя от гражданской войны. Че был очень доволен, когда в кассу Повстанческой армии стали поступать деньги от «Юнайтед фрут» — «зеленого монстра», задушившего революцию в Гватемале.

Наконец, призыв к поджогам сахарных плантаций имел и непосредственное военное значение — Батисте пришлось задействовать силы армии и полиции по всей стране и таким образом оттянуть их от Сьерры.

Кстати, Фидель постоянно напоминал, что к поджиганию плантаций призывали и лидеры антииспанского восстания в 1895–1898 годах — национальные герои Кубы Максимо Гомес и Хосе Марти, признанные даже Батистой. Гомес тогда воскликнул: «И вы мне будете еще говорить о каком-то тростнике, когда течет столько крови!»¹¹⁹

И все же весной 1957 года тема кубинского сахарного тростника сильно насторожила американцев, хотя и не в связи с манифестом Кастро.

В 1955–1956 годах кубинские власти безуспешно пытались убедить США повысить квоту на закупку кубинского сахара. Эйзенхауэру гораздо дороже какой-то Кубы были отношения с сенаторами и конгрессменами от сахаропроизводящих штатов. У Батисты лопнуло терпение, и, чтобы позлить своих надменных покровителей, он объявил о готовности продать 150 тысяч тонн сахара… Советскому Союзу по 6,12 цента за фунт с поставкой в апреле — июле 1957 года¹²⁰. Причем Москва получила от Гаваны еще и опцион на дополнительные 50 тысяч тонн.

Американцы были возмущены таким «предательством» Батисты, и это еще больше усилило их подозрения в отношении диктатора. Батиста ехидно отвечал, что цены на американском рынке упали ниже мировых, а Советы готовы закупать кубинский сахар именно по мировым ценам. Так что бизнес — и ничего личного. На самом деле заигрыванием с Москвой Батиста хотел отомстить американцам за намечавшийся поворот в сторону кубинской оппозиции.

Между тем интервью Мэтьюзу и манифест Фиделя имели и другое важное последствие — иные оппозиционные силы усилили борьбу против диктатуры, чтобы «перещеголять» Фиделя и его партизан, уже овеянных ореолом героизма.

«Революционный директорат» во главе с Хосе Антонио Эчеверрия не хотел отставать от «Движения 26 июля». 12 марта 1957 года объединенная в «Директорате» молодежь (в основном студенческая) решила ни больше ни меньше убить Батисту и таким образом положить конец диктатуре.