Че Гевара

«У забастовки был один промах из-за ошибок организации, в основном из-за отсутствия контактов между рабочими массами и руководителями. Стабильности режима не угрожала никакая опасность. Но опыт был полезным, из него родился идеологический спор о значении Движения 26 июля и вызвал радикальные изменения в подходе у реалистов страны. Из поражения в стачке Движение вышло усиленное, и опыт научил руководителей ценной правде: Революция не принадлежит той или иной группе, она должна быть произведением всего кубинского народа, и эта цель направит всех борцов нашего Движения как в Долине, так и в Сьерре».

От этой неполноценной забастовки (участвовало менее 30  %)сторона Фиделя получает сильный удар, так как она вызвала последующую репрессию, стоившую жизни сотне партизан. Кастро понимает, что он будет идти вперед только с оружием в руках и никак больше. Прежде всего надо восстановить так скомпрометировавшую себя легенду о барбудос. Непрестанно Фидель по Повстанческому радио разоблачает репрессии полицейских Батисты, восхваляя действия своих, не стесняясь придумывать сражения, чтобы уравновесить ложь врага. 16 апреля он посылает взволнованный призыв к кубинскому народу и распространению Революции.

Че, со своей стороны, хотя он и без устали растрачивает себя в Месе, начинает ощущать потребность действовать по-настоящему, в бою. Москера надоедает ему, желание посчитаться с ним мучает его. С середины марта он оставил лагерь под командованием бывшего рабочего Рамиро Вальдеса и отправился на своем муле один в разведку до Эль Масио, деревушки на берегу Буэй, занимаемой вездесущим Санчесом. 18-го Фидель направляет проводника в Херингуа около Ла-Плата на его поиски, потому что хочет встретиться с ним. В ночь с 18-го на 19-е со своим другом проходят по Сан-Хуан-Буэна-Виста, где только что бесчинствовал Москера: убитый крестьянин, рядом девять мулов со вспоротыми животами, жуткая картина, которая заставляет проводника бежать со всех ног, бросив Че.

25-го он предупреждает Фиделя, что место будет служить пристанищем для него и тех, кому он прикажет прийти сюда. «Наш лагерь расположен в нескольких километрах от Минае дель Фрио, в диком месте, каким является Ла Отилья, на покатом склоне, на землях одного латифундиста, откуда мы следим за передвижением Санчеса Москеры».

Элио Витье, потомок французского корсара, провел туда нас с Ильдой. Среди кубинских желтых и красных орхидей, хлебного дерева и огромных гуасима, в сильном запахе окружающей плантации кофе, — хижина, служащая командным пунктом, превращена в маленький музей. Фото и кресло-качалка команданте хранят память о нем. Два бывших соратника, Маналь и Альхимиро, рассказывают о своем Че. Маналь показывал дорогу повстанцам, Альхимиро искал живность в окрестностях, чтобы их накормить.

— Я видел, как Че отказывался есть, чтобы отдать свою часть более голодному, чем он. И его сигара переходила изо рта в рот как трубка мира, — вспоминает Маналь, пока его жена подает нам кофе.

Белобородый Гарсия Альхимиро Санчес прерывает:

— Здесь, в Огильи, живет единственный человек, который мог прикасаться к голове Че. Это Увальдо Чакон, он стриг всех. Че часто потягивал свою трубку, говорил медленно, спокойно, отделяя каждый слог. Ездил он на белом муле.

28-го, когда Камило со своими людьми откомандирован на север провинции, Фидель и Рамиро прибывают посмотреть на место, которое покорило Че. 31-го колонна последнего уменьшилась, когда двадцать герильеро усилили лагерь Эль Дорадо, руководимый Альсибиадесом Бермудесом и Лидией Досе.

В начале апреля Че отправляет послание Фиделю: «Хотя мой отряд и уменьшен, так как у меня осталось только сорок человек, я стремлюсь сохранить мою позицию». Его заклятый враг Санчес Москера, убедившись, что Че ослаб, говорит себе, что час благоприятный, и стремится развернуть бои. 18-го утром, сделав крюк на Месу, Че на своем белом муле возвращается в Отилью. В Эдь Масио слышит выстрелы: Санчес Москера прибыл в поместье Лос Гонсалес де Альто грабить скот, на который имели виды барбудос.

При мысли пойти врукопашную и, возможно, покончить со своим заклятым врагом Че звереет. К черту стратегические соображения. Он бросается к месту сражения. Его встречает выстрел «гаранда», легкий пулемет 30-го калибра открывает по нему огонь. Повернувшись, он обнаруживает, что его окружают, но ему уже слишком поздно поворачивать назад. Он переживает одно из самых критических мгновений своей жизни. Прячется за скалу, откуда слышит крик: «Нужно спустить барбудо, что на белом муле». К тому же, возбужденная страхом, совсем не к месту примешивается его астма. Позднее он признается: «В этот день я был несколько вялым».

Окруженному, ему нужно во что бы то ни стало выпутаться, но он оступается, роняет пистолет: «В это грустное утро у меня не было выбора, мне нужно было вернуться и подобрать оружие».