Че Гевара, который хотел перемен

В 1950 году зарплата кубинских портовых грузчиков была самой высокой в Латинской Америке и одной из самых высоких в мире для данной сферы, выше, чем в Новом Орлеане. В 1958 году кубинцы имели больше телевизоров на душу населения, чем жители других латиноамериканских стран и континентальной Европы. Также на душу населения приходилось больше автомобилей, чем в Японии и половине стран Европы.

Иными словами, кубинские рабочие имели высокую покупательную способность. В 1958 году инфляция на Кубе была самой низкой в полушарии – 1,4 процента. В США в этом же году инфляция составила 2,73 процента. Исторически кубинский песо был равен доллару США, эти валюты были полностью взаимозаменяемы по курсу 1:1.

Куба пережила наибольший экономический взлет в 1957–1958 годах, когда, по мнению «Нью-Йорк таймс» и левых в целом, страна не только была «полуфеодальной», но и находилась в разгаре свирепой «партизанской войны» под предводительством лидера партизан Че Гевары.

«Куба не является слаборазвитой страной», – говорилось в бизнес-справочнике, выпущенном в 1956 году Департаментом торговли США. После прихода Че к власти Куба вскоре оказалась на одном уровне с беднейшими странами.

Страна, которая в 1958 году был третьей в Западном полушарии по уровню потребления белка, скоро перешла на государственные пайки. А какими были эти пайки? Для наглядности можно сравнить дневной рацион кубинцев в период правления «гениального» аргентинского министра с дневным рационом рабов согласно указу испанского короля от 1842 года.

Кубинские рабы на самом деле питались лучше кубинских граждан в условиях экономического господства Эрнесто Гевары. Это соотношение сохраняется и по сей день. Линкольн однажды сказал: «Всякий раз, когда я слышу, что кто-то поддерживает рабство, мне хочется, чтобы этот человек сам попробовал быть рабом». Несомненно, многие кубино-американцы после просмотра передачи «Группа Маклафлина» захотели увидеть, как Элеонора Клифт давится пайком из бобов, картофеля и мяса с жилами.

Люди никогда не голосуют более открыто, чем когда они «голосуют ногами». В двадцатом веке, до того как Кастро и Че вошли в Гавану, Куба приняла больше иммигрантов на душу населения, чем любая другая страна Западного полушария – больше, чем Соединенные Штаты, включая период прилива иммиграции на Эллис-Айленд. В 1958 году кубинское посольство в Риме было завалено двенадцатью тысячами заявок на иммиграционные визы от итальянцев, требовавших разрешения эмигрировать.

С 1903 по 1957 год Куба приняла более миллиона иммигрантов из Испании и шестьдесят пять тысяч из Соединенных Штатов.

Жители Ямайки и Гаити плыли на плотах, пытаясь попасть на Кубу. Теперь же огромное количество людей (2 миллиона на 1992 год) рискуют жизнью, чтобы бежать с нее, а полуголодные гаитяне всего в ста километрах от Кубы даже не думают эмигрировать туда. Но когда-то люди пытались попасть на Кубу столь же отчаянно, как сейчас бежать с нее.

Вот еще один пример, когда поведение людей более наглядно, чем статистика: 5 августа 1957 года повстанческое движение Кастро призвало провести «Национальную забастовку» против диктатуры Батисты – угрожая расстрелять всех, сообщивших об акции работодателю, – но «Национальная забастовка» была полностью проигнорирована. Следующая акция была назначена на 9 апреля 1958 года. И снова кубинские рабочие выразили своим «освободителям» абсолютное пренебрежение, массово явившись на работу в положенный срок.

В антибатистовском восстании участвовали в основном студенты и квалифицированные специалисты. Преобладали безработные юристы, начиная с самого Фиделя Кастро. «Рабочие и крестьяне» были весьма редки. Первоначальный кабинет режима Кастро – Че состоял из семи адвокатов, двух профессоров университета, трех студентов, одного врача, одного инженера, одного архитектора, одного бывшего мэра и одного капитана, бежавшего из армии Батисты. Это была истинно «буржуазная» группа, как сказал бы сам Че.

К 1961 году именно рабочие и «кампесинос», то есть крестьяне, составляли подавляющее большинство противников режима Кастро, особенно среди партизан в горах Эскамбрии.

Рассказ о Кубе не будет полным без упоминания ее хваленой «системы здравоохранения». Сам Колин Пауэлл, в период работы над делом Саддама Хусейна в Организации Объединенных Наций, заявил, что «Кастро сделал для Кубы несколько хороших вещей». Вероятно, эта реплика вырвалась у него нечаянно, так как Пауэлл наверняка ожидал комментария репортера по поводу «системы здравоохранения» Кубы.