Че Гевара. Последний романтик революции

Совсем юным пареньком поступил он на стройку рабочим. После установления в стране диктатуры Батисты включился в революционное движение, участвовал в нападении на казармы Монкада. Был арестован. Выйдя из тюрьмы по амнистии в 1955 году, эмигрировал в Мексику. Затем участвовал в экспедиции на «Гранме». Был одним из командиров Повстанческой армии. После победы революции назначался командующим войсками в Центральной зоне, заместителем министра Революционных вооруженных сил. С конца 1976 года — заместитель председателя Государственного совета Кубы.

Мы познакомились с Альмейдой при весьма необычных обстоятельствах, если учесть, что он был не культурным работником, а военным. Дело в том, что Хуан наделен исключительными музыкальными способностями. Музыке он никогда профессионально не учился, но является талантливым композитором, на Кубе издано много пластинок с его сочинениями. Мы познакомились с ним на одной музыкальной вечеринке, я его приглашал потом на встречи с приезжавшими на Остров нашими музыкантами, и мы стали приятелями. Поэтому когда в 1972 году я приехал в месячную командировку на Кубу, мы пару раз встречались и беседовали, в том числе о его друге Че Геваре.

Альмейда вспоминал о нем с большой теплотой.

— Главное, — сказал он, — что сделали Фидель и Че, — они доказали всему миру и нам, кубинцам, что слова «Интернационала» «кто был никем, тот станет всем!» — это не выдумка, а реальность... Че настолько был окрылен победой нашей революции, что, вопреки всему, мечтал повторить ее в других странах.

На мой вопрос, можно ли Гевару считать мечтателем, команданте ответил утвердительно, добавив, что Эрнесто был «мечтателем-практиком»: все, о чем он мечтал, пытался с поразительным упорством осуществить. И в этом ему сопутствовали всегда колоссальное терпение и выносливость. Он вспоминал, как в Сьерра-Маэстре его друг, часто совсем обессиленный астмой, нес тяжеленный рюкзак, оружие и сумку с медикаментами. Однажды рядом с ним пуля ранила молодого новобранца, и тот почти плакал от боли. Гевара, которого в тот момент мучил астматический приступ, усилием воли прекратил кашель и, шуткой подбадривая парнишку, стал его перевязывать. Кстати, добавил мой собеседник, мне всегда казалось, что медицина у него и врачевание были от Бога. В любых условиях, не имея всего необходимого, он буквально с одним острым ножом в руках извлекал осколки, пули, лечил изобретенными им самим травяными лекарствами.

— Нас, выросших в обществе индивидуализма, где каждый думал только о себе, — продолжал Альмейда, — особо поражало в нем абсолютное отсутствие эгоизма, полное забвение о себе (Хуан стал вспоминать многие примеры того. Мы не будем их повторять здесь: ими изобилует и наша книга). И, конечно, Че абсолютно не допускал (мог даже дать бурный нагоняй!) проявления особого отношения к себе. Как-то раз плохо еще знавший его молодой боец, видя, как тот страдает от приступа астмы, предложил понести винтовку Гевары со словами: «Отдохни маленько, доктор». Че резко отверг предложение, сказав: «Я сюда не отдыхать приехал, парень, мать твоя пусть отдыхает!»

Конечно, говоря о Геваре с Альмейдой, имеющим абсолютный слух, мы не могли не пошутить по поводу столь абсолютного отсутствия оного у Че. По словам Хуана, он всегда с доброй завистью говорил о музыкантах и сам очень любил музыку, особенно латиноамериканскую. Однажды Альмейда слышал, как в соседней палатке Гевара довольно «чисто» насвистывал мелодию аргентинского танго. Когда Хуан сказал другу об этом и похвалил его, Че, вздохнув, признался, что это единственная мелодия, которую он может «изобразить не особо фальшивя».

Во время упомянутой командировки мне довелось встретиться и с моим старым приятелем, кубинским поэтом Роберто Ретамаром, который считает Че Гевару «коллегой по цеху поэзии». Он рассказал, как Дом Америк, культурно-просветительная организация, издающая произведения авторов из Латинской Америки, в которой он работает, буквально «по крохам» собирает творческое наследие Че. Кое-что прислала в Гавану первая жена Эрнесто — Ильда Гадеа.

— Мало кто знает, — сказал Ретамар, — но Гевара категорически отверг в свое время сделанное ему Союзом писателей Кубы предложение стать членом этого Союза. Так же он реагировал в тех случаях, когда кто-либо предлагал ему выплатить гонорар за ту или иную публикацию. Обязательно прочти, — добавил Роберто, — письмо Че нашему директору и его соратнице по революционной борьбе Аидее Сантамариа, которое опубликовано в двухтомнике его сочинений, изданном Домом Америк в 1970 году.

Уже вернувшись в Москву, я прочитал это письмо Че, поразившее меня, как всегда, беспримерной принципиальностью и бескорыстием. Вот оно:

«Дорогая Аидее!