Че Гевара. Последний романтик революции

— Нет, я не войду в правительство, я всего лишь (! — Ю.Г.) майор Повстанческой армии, и, когда ситуация нормализуется, я вновь посвящу себя своей профессии врача. Хотелось бы уехать в Аргентину и немного отдохнуть от тягот двухлетних боев...

— А когда она нормализуется?

Гевара только пожал плечами. И был прав: до этого было еще далеко...[136]

Журналист попросил у него автограф, но Че отказал: «Я же не примадонна театра...»

Еще больше вопросов было от приехавших родителей. Мама спрашивала, что за человек Фидель, чем теперь они с ним занимаются, скоро ли переедут в Гавану Ильда с дочуркой, продолжает ли мучить ее Эрнестито астма. Отец поинтересовался, думает ли он заняться медицинской практикой.

— Знаешь, старина, — сказал Эрнесто. — Давай я тебе подарю свой диплом врача, ты ведь тоже Эрнесто Гевара, может быть, с этой профессией тебе повезет больше. И они оба рассмеялись.

— А как бы нам посмотреть остров на машине? — спросил Эрнесто-старший. Че стал серьезным:

— Если только оплатишь бензин и шофера: я пока не получаю даже жалованья, а к расходам государственных средств мы теперь относимся очень строго...

Мама стала рассказывать, как гордится ее сыном вся родня:

— Даже твои аристократки — тетушки (предки семьи Гевары входили в XIX веке в число самых богатых «100 семейств» Аргентины. — Ю.Г.) важно говорят: «Наш племянник Эрнестито — это знаменитый Че Гевара!»

Поморщившись при этом, Эрнесто поспешил сменить тему разговора:

— Как твое здоровье, старушка? Как ведут себя твои старые болячки? (при этом сын вспомнил, как он собирался в свое первое велосипедное путешествие, будучи первокурсником медфака, но мать перенесла операцию по поводу рака груди, и он начинает проводить опыты на кроликах — чтобы получить новую инъекцию против опухолей. Поездку пришлось отложить на целых пять лет).

Селия что-то пробормотала в ответ, сделав вид, что не поняла вопроса.

— Тэтэ, неужели ты собираешься жить с женой и дочуркой в этой маленькой каморке?

— Нет, в ближайшее время мне обещали предоставить небольшой особнячок одного батистовца, бежавшего в Штаты. Там есть небольшой садик для Ильдиты. — Потом он немного помолчал и добавил:

— Я должен тебе кое-что сказать, старушка. Я их скоро перевезу сюда, но жить с Ильдой не буду: на войне я встретил и полюбил другую женщину — Алеиду Марч из Санта-Клары. Она была моей связной...

Видя, что мать расстроена и молчит, Эрнесто подошел к ней и обнял за плечи:

— Не горюй, старушка, я их не брошу, я очень люблю Ильдиту и буду ее воспитывать. Может быть, Ильда отдаст ее к нам в дом, когда она немного подрастет...

Родители побывали в Ориенте, в местах, где воевал их сын (Фидель, узнав об их приезде, предоставил им машину с шофером и своего адъютанта), и улетели в Буэнос-Айрес. Вскоре приехали и обе Ильды.

Старшая, выслушав объяснения мужа, горько зарыдала. Эрнесто, как мог, ее успокаивал и просил его извинить. Потом добавил:

— Может быть, было бы лучше, если бы я погиб...

Ильда взяла себя в руки и стала вытирать слезы:

— Нет, Эрнесто, только не это, я рада, что ты живой... Я хочу остаться на Кубе... Будем друзьями. Ты знаешь, вспоминая о тебе, все это время я делала записи о нашем знакомстве, жизни в Мехико, свадьбе... когда-нибудь прочтешь...

Проснулась Ильдита. Эрнесто взял ее из кроватки на руки:

— Вот он, лепесток нашей дружбы!

— Папочка, мы всегда будем теперь с тобой жить? — У Гевары комок застрял в горле.

— Конечно, мой китайчонок. Твой папа очень занят сейчас, но будет часто приезжать к тебе в гости...

И нужно сказать, что, как всегда, Че сдержал слово: при всей неимоверной занятости, работая по двадцать часов в сутки, раз в неделю он мчался на машине на окраину Гаваны и, к великому удивлению его телохранителя, начинал играть с дочуркой — прятался, прыгал, качал ее на качелях, ползал по траве в садике... Только один раз Эрнесто не приехал в условленное время — в дни Карибского кризиса[137] он командовал войсками, дислоцированными в провинции Пинар дель Рио. Зато по окончании опасных для страны дней прибыл, как был на командном пункте — в пыльной униформе, с ввалившимися от бессонницы глазами. Поцеловал Ильдиту и серьезно сказал ей: «Доченька дорогая, так давно тебя не видел: мы были в большой опасности из-за этих проклятых янки. Как только все успокоилось, я сразу к тебе. Давай играть на полу, а то я такой грязный»[138]. (Рассказывая об этом в своей книге, Ильда пишет, что при такой сцене охранник и шофер зашмыгали носом и стали вытирать глаза.) Он разговаривал с ней всегда как со взрослой (как это делали его родители с ним). Особенно когда она немного подросла. Уезжая с Кубы в различные командировки, он всегда находил время и возможность прислать ей письмо. Вот только некоторые из этих писем, приведенные Ильдой в ее книге о муже.

На девятилетний день рождения Эрнесто прислал из Африки с оказией колечко с камушком и письмо: