Че Гевара. Последний романтик революции

Если бы она знала тогда, что понятие «эти люди» составят не только кубинцы, но и миллионы обездоленных на нашей земле, кому был нужен ее Эрнесто!..

Донья Селия пожила немного в семье сына, написала для кубинского журнала «Боэмиа» большой материал о его детских и юношеских годах и улетела в Буэнос-Айрес. Через два года она вновь побывает в Гаване, понянчит появившихся за это время новых внуков. Больше она никогда не вернется туда...

...В небольшой больничной палате на койке под обычным распятием на стене лежит пожилая женщина. У нее желтое, осунувшееся лицо, в дрожащих слабых руках листок бумаги с письмом от ее сына. (Читатель, конечно, догадался, что это донья Селия.)

В письме, присланном с оказией, ее сын, в частности, писал:

«Дорогая старушка, чтобы ты не волновалась, должен сообщить, что в ближайшие дни уеду на рубку сахарного тростника, а потом далеко от столицы буду руководить одним предприятием в течение пяти лет. Посылаю тебе фото твоих внуков, самый маленький — Эрнестито, которого ты не видела. На нем заканчиваю «производство»...

Всем сердцем любящей матери Селия почувствовала, что с сыном что-то происходит важное, она мало верит его объяснениям. Мать пишет Геваре ответ:

«Дорогой Тэтэ, оставлю свойственную нам с тобой ироничность и дипломатию и скажу прямо: это — безумие: при недостатке на Кубе способных организаторов, посылать последних на месяц рубить тростник (на острове столько умелых рубщиков!) ...А пятилетнее руководство каким-то предприятием! Значит ты уже не министр? Если почему-либо пути на Кубу для тебя закрыты, есть Алжир Бен-Беллы и Гана Нкрумы (донья Селия была информирована о радушном приеме ее сына во время командировок в эти страны. — Ю.Г.) ...Ведь быть все время иностранцем — похоже, твоя судьба. Для меня твое письмо — кусок свинца... Фото внуков? Они — очарование, хотя лицо ни одного из них мне не напоминает тебя маленьким, хотя бы твое выражение. Хорошо, что вы «свернули производство», так как во время последней беременности Алеиды я очень все время беспокоилась.

Испытываю физическую боль в связи с невозможностью поехать снова на Кубу и быть около тебя, чтобы хотя бы сказать: «Доброе утро, старичок!» или «Чао, милый!» Ведь повторять это изо дня в день — это тоже обретает свою ценность... Самые крепкие объятия тебе и твоим. Твоя мама»[156].

Она позвонила приятелю своего сына Рикардо, который обещал передать письмо со своим родственником, уезжающим через два дня в Гавану. Рикардо письмо забрал, но оказия сорвалась: родственник перенес поездку на неделю. Передавая письмо, донья Селия говорит: «Позвони ему, попроси приехать: хочу его увидеть в последний раз...» Рикардо исполнил просьбу. В палате зазвонил телефон международной связи. В трубке донья Селия услышала грустный голос Алеиды: «Эрнесто сейчас не с нами... Как только сможет, он соединится с вами...»

На душе стало совсем беспокойно, а тут еще газеты пишут о серьезных уличных сражениях в Санто-Доминго. Один газетчик даже уверяет, что среди восставших находился Че Гевара...

Донья Селия закрыла глаза, подумала о том, что завтра обещал заглянуть к ней Рикардо... В мозгу побежала ленточка воспоминаний. Замелькали лица, знакомые и незнакомые, послышались голоса, шумы. Их стала заглушать одна идущая издалека мелодия. На ее звуковом фоне застыла «картинка». Поначалу она была в серой дымке, неясной. Потом постепенно стала проясняться... Селия увидела себя в актовом зале школы, где учился ее Эрнестито... А вот и он вместе с другими школьниками поет национальный гимн:

Да будут вечными лавры,
Которыми нас удостоят:
Будем жить увенчанные славой
Или клянемся со славой умереть!

На груди у Тэтэ, как и у других детей, бело-голубой бант цветов аргентинского флага... «Картинка» стала меняться. Что это? ...Почему Эрнесто уже в военной униформе, когда это у него отросла борода?!

Подсознанием она поняла, что это — последние сновидения в ее жизни... «Да будут вечными лавры...» — уже очень далеко продолжала звучать знакомая мелодия гимна, которая плавно перешла в темную тишину...

Когда ее вывели из состояния клинической смерти, донья Селия поведала навестившей ее родственнице о своем сне... На следующий день больная впала в кому и скончалась...

Когда Эрнесто узнал о смерти матери, в пути уже находилось его письмо ей с очередной оказией. В нем он сообщал «о новых авантюрах ее маленького пирата XX века». Позднее оба письма — матери и сына — были опубликованы в одном из журналов[157].

...Родные лица. Помните фильм Михаила Калатозова «Летят журавли» (кстати сказать, очень любимого Че Геварой)? В глазах умирающего героя прокручивается калейдоскоп лиц самых близких ему людей. Если что-либо подобное повторилось с Че в момент его расстрела боливийскими карателями, то, думаем, среди прочих лиц наверняка промелькнули родные лица близких, его соратников и друзей.