Че Гевара. Последний романтик революции

«Слаборазвитость, — говорил он, — это карлик с огромной головой и впалой грудью; при этом его слабые ноги и короткие руки не сопрягаются с остальными частями тела»[307].

Часто в этих и подобных им выступлениях просматривался еще один тезис, с помощью которого кубинские руководители полемизировали с теми, кто «первостепенное значение придавал борьбе за мир, отодвигая проблемы солидарности народов на второй план». В упомянутой выше речи на конференции «группы 77» Ф. Кастро отмечал:

«Является аксиомой, что без мира не будет и развития, но также верна и другая аксиома о том, что без развития для восьми десятых населения земли не будет мира»[308].

В конце 1964 года Э. Гевара едет в Африку, где в феврале следующего года ему предстоит участвовать в совещании социалистических государств (и придерживающихся социалистической ориентации) в Алжире. До этого он встречается в конфиденциальном порядке с президентом Гвинеи Секу Туре, решительным сторонником войн за национальное освобождение. В прессу просочились сведения о том, что якобы оба государственных деятеля договорились обратиться к Москве с призывом усилить ее экономическую помощь и поддержку процессам деколонизации и достижения афро-азиатского единства.

Сомневаться в правдоподобности таких сведений особо не приходится, если познакомиться со следующим высказыванием Че на упомянутом совещании в Алжире:

«Не может быть социализма без такого изменения в сознании, которое бы привело к новому, братскому отношению к человечеству, как например в отношении всех народов мира, страдающих от империалистического гнета, а не к разглагольствованиям о взаимовыгодной торговле. Если дело ограничится последними, то можно будет утверждать, в известном смысле, что соцстраны — соучастники империалистической эксплуатации»[309]. И как бы вторя своему соратнику Фиделю, Гевара добавляет: «От нас требуется плата за мир, но эта цена не должна превышать границы нашего достоинства»[310].

Не страдая доктринерством, Че диалектически подходит и к вопросам экономического развития. Он заявляет, что «Куба может позволить себе путь экономического развития, отличный от других социалистических стран». При этом он указывает на такие благоприятные факторы, как небольшая территория, хорошие средства связи, соотношение сил в мире.

Не менее определенно выступил министр и на страницах теоретического органа КПК «Куба сосиалиста»:

«Если Куба не могла, будучи отсталой страной, индустриализоваться своими силами, значит, развитые социалистические страны должны незамедлительно помочь ей в этом всем своим технологическим потенциалом»[311].

Безусловно, столь прямые заявления не были благоприятно приняты в соцлагере и вряд ли были по душе кремлевским руководителям, особенно таким, как Суслов, зашоренным старыми догмами и представлениями. Именно здесь, на наш взгляд, нужно искать объяснение весьма прохладного отношения (естественно, скрытого) к Че Геваре со стороны ряда советских лидеров, а не только в разных подходах к революционной тактике, на что они обычно указывали.

В этих условиях Гевара, уже решивший для себя вопрос о предстоящей партизанской деятельности в одной из стран Латинской Америки, предпринимает из Африки секретную поездку в КНР (правда, Ф. Кастро был вынужден подтвердить журналистам сам факт поездки). Он просит у китайских представителей (по некоторым неподтвержденным данным, это был сам председатель Мао) помочь оружием для нового партизанского «очага». Но «китайские друзья» дают ему понять, что предпочитали бы видеть Гевару на Кубе для отстаивания там «китайских революционных позиций в борьбе с советским ревизионизмом».

Но нужно было совсем не знать Че, чтобы предлагать ему роль оппортуниста. Он заявляет, что не за этим пролетел столько километров. Что касается разного рода «ревизионистов», то они, если будет успех в освободительном движении, наверняка согласятся стать подлинными союзниками, а не покровителями[312].

Длительные перелеты (да еще при резких сменах климата), огромное нервное напряжение — все вместе взятое резко обострило хроническую болезнь кубинского министра. Астма надолго уложила его в больничную койку. Но секреты многовековой китайской медицины поставили его на ноги. В Гавану он вернулся лишь в середине марта 1965 года.

Здесь, нам кажется, самое время поговорить об отношениях Кубы с социалистическими странами. Все они, в первую очередь Советский Союз, проявили «классовую солидарность» с Кубинской революцией, особенно после серьезных обострений между Кубой и США. Выше уже говорилось о закупках нашей страной кубинского сахара, о поставках ей нефти, а позднее — машин, автомобилей, оборудования, товаров широкого потребления, продовольствия. Решающим для судеб Кубы было направление на Остров сотен советских специалистов, а также поставки вооружения и военной техники.