Че Гевара

— … Я вынужден заметить, что информация, относящаяся к тренировкам наемников в различных пунктах Карибского моря и участию, которое в них принимает североамериканское правительство, распространяется в газетах. Однако нам не известен ни один латиноамериканский голос, который бы официально протестовал против этого факта. Это нам раскрывает цинизм, с которым Соединенные Штаты обращаются со своими пеонами. Хитрые канцелярии ОАГ[30], которые хорошо умели видеть защитные щиты, установленные на Кубе, и потребовать неопровержимых доказательств в отношении оружия янки, выставленного в Венесуэле, не замечают приготовлений к агрессии, разворачивающихся открыто в Соединенных Штатах. Более того, они не услышали голоса президента Кеннеди, когда он проявил себя явно как агрессор на Кубе в Плайя Хирон. В отношении некоторых из них речь может идти только о слепоте, порожденной ненавистью к нашей Революции.

И используя это, всаживает бандерилью в хребет русского медведя:

— Мы хотим построить социализм, мы провозгласили себя входящими в группу неприсоединившихся стран. Потому что, кроме того, что мы являемся марксистами, неприсоединившиеся страны, как и мы, борются против империализма. Мы хотим мира, мы хотим построить лучшую жизнь для наших народов и для этого мы забываем, сколько провокаций могут сделать янки. Но мы знаем направление мыслей их правителей: они хотят, чтобы мы дорого заплатили за этот мир. Мы отвечаем, что его цена не может превысить границ разумного (…)

В своем гигантском неподражаемом ехидстве он не упускает возможности бросить камень в Южную Африку:

— На виду у всех наций мира осуществляется жестокая политика апартеида. Народы Африки не хотят терпеть, чтобы на их континенте продолжали признавать превосходство одной расы над другой и убивать во имя этого превосходства. Неужели Объединенные Нации не сделают ничего, чтобы этому помешать? (…)

Грубо оборвав резкую реакцию делегата Соединенных Штатов Адлан Стевенсона, Че нацеливается в будущее, полностью самовыражаясь в этих словах:

— Я кубинец, и я также аргентинец, и если не обидятся сиятельные сеньоры Латинской Америки, я чувствую себя также патриотом любой страны Латинской Америки, и, когда понадобится, готов отдать свою жизнь за ее освобождение, никого ни о чем не прося, не злоупотребляя ничьим доверием и ничего не требуя взамен. (…)

Че один. Фидель не разделяет его недоверия по отношению к русскому брату. Теперь он знает, что судьба зовет его в другое место, в другую страну дорогую его сердцу Латинскую Америку. Некоторым близким он признается, что особенно его привлекает Бразилия. В эту минуту он ходит пешком мимо небоскребов, думая, что каждый из этих небоскребов дает приют количеству людей, равному маленькому кубинскому городу, на волне долларов, которые не перестают течь от одного к другому.

На телевидении в рамках передачи «Лицо нации» его интервьюируют Тэд Челк из Нью-Йорк Таймс и звезды-журналисты Си-би-эс Поль Нивен и Ричард С. Оттелет. Они забрасывают его вопросами о китайско-советской полемике, о непонимании, существующем между дореволюционными коммунистами и большинством руководителей Движения 26 июля. Он избегает распространяться о несогласиях с Москвой, чтобы еще больше не усложнять жизнь Кастро. Он заключает свою речь весьма задиристо:

— Мирный переход к социализму в Америке практически невозможен. Вот почему мы, кубинцы, говорим, что в Америке путь освобождения народов станет путем социализма и почти во всех странах пройдет через выстрелы, и я могу прогнозировать, что вы будете этому свидетелями.

При выходе со студии он отвечает на вопросы анти-кастровских кубинцев, пришедших освистать его, как боксера, только что проигравшего матч. На следующее утро одна из его аргентинских подруг из Кордовы Магда Мойана приходит к нему в отель. Она пришла пригласить его к Рокфеллерам — что с таким же успехом можно сказать для него — в логово сатаны.

— К Бобо, — настаивает она, — одной из Рокфеллеров, она не хочет иметь ничего общего с другими членами семьи. Она либералка, ты увидишь, левая…

Лаура Бергкист, журналистка из Лук, знавшая Че благодаря интервью, которое она взяла у него несколько лет назад в Гаване, присутствует на этом вечере. Она рассказывает:

— Когда он прибыл с опозданием, в своей безукоризненно отглаженной военной форме, все гости застыли как кули с солью.

Разговор с трудом возобновляется, затем один молодой человек, Билл Стрикленд, лидер движения студентов Севера, осмеливается:

— Вы думаете, это было бы возможно здесь, в Соединенных Штатах попробовать акцию герильи, подобную той, что вы совершили с господином Фиделем Кастро?

Эрнесто улыбается:

— Здесь ситуация другая. Нет, я не думаю, что ваша страна сможет когда-нибудь стать для герильеро землей обетованной.