Чеченский бумеранг

Светлана Сергеевна вздрогнула, пристально всмотрелась в меня: я просто ошибся в чинах-званиях или это привет от…

– Вы ведь знаете капитана Туманова? – в отличие от нее, я пожелал удостовериться в адресате.

– Да-а, – протянула она, но сил встать не хватило: женщинам не обязательно слышать слова, чтобы почувствовать горе. Природа приберегла их уши для слов любви, одновременно обнажив сердце для трагедий…

Мне не хватило мужества сразу раскрыть тайну. С молчаливого согласия хозяйки прошел к столу, присел на стул.

– Он мне рассказывал немного о вас, – о своей профессии промолчал, справедливо предполагая, что попасть в журналистский блокнот с деталями из личной жизни порядочному человеку вряд ли захочется. – Перед поездкой в Чечню.

– Так он был там? – постарела вмиг Светлана Сергеевна.

Вероятно, она догадывалась о командировке именно в те края, боялась признаться себе в этом, а раз известие пришло со стороны – сил держаться уже не было. И какая там у нее, к черту, защищенность: оказались у нее и морщины, и круги под глазами вмиг обозначились, и руки зашарили по бумажкам, нарушая их четкий расклад. О дальнейшем судья спрашивать боялась, ждала: раз я пришел, значит, сам поведаю о незнаемом. Но когда я не смог собраться с духом, попросила:

– Он… жив?

– Погиб.

Как быстро в наш обиход вместо нормального слова «умер» вошло насильственное «погиб»!

За окном кто-то взад-вперед, на равную амплитуду раскачивался на скрипучих качелях. Шмыгали машины, убегая от накатывающихся следом собратьев. Неторопливые подгонялись нетерпеливыми сигналами.

А в кабинете воцарилась полная тишина. Потом послышался тоненький мягкий звон – так падают слезы на лист бумаги. К сожалению, я пришел по точному адресу. И потому не мог поднять головы.

– В тот вечер, когда мы познакомились, шел дождь, – вдруг тихо начала рассказывать Светлана Сергеевна, хотя я и не просил об этом. Скорее всего, ей самой хотелось вспомнить о капитане. – Накануне мы поссорились с мужем, и я не торопилась домой…

…Да только какое в казенном здании затворничество, все равно выходить на улицу надо. А там дождь…

Ключи, косметичка, зонт на месте. Коридор, лестница, вахтерша. – До свидания, тетя Поля.

– Всего наилучшего, Светлана Сергеевна. Осторожнее на дороге, дождь весь день.

Это она знала. Только дождь – он не сегодня, он давно.

С усилием выдавила навстречу ветру дверь. Ленясь доставать зонтик, примерилась к рябой от дождинок, одиноко зябнувшей у тротуара «ладушке». Даже машины бывают одиноки…

Сбоку на ступеньки здания вбежал военный в плащ-накидке. Хотел поймать закрывающуюся дверь, но остановился, снял зеленую фуражку, стряхнул с черных кудрей дождинки и слегка поклонился:

– Ваша светлость, я прошу прощения…

Это был он, Туманов. Истец Туманов. Капитан Туманов Василий Николаевич, тридцати двух лет, в браке двенадцать лет с Тумановой (Малышевой) Ольгой Ивановной. Назавтра у них намечалось повторное слушание о разводе, в девять утра она пригласила его на последнюю беседу.

– Я слушаю вас, Туманов, – обрадовалась Светлана Сергеевна невольной возможности подзадержаться еще.

– Вы запомнили мою фамилию? – неподдельно удивился капитан. – Неужели я один у вас развожусь?

– Нет, Туманов. Не один. Просто вы… вы запомнились.

Он и в самом деле запомнился, этот простоватый на вид пограничник, неожиданно обратившийся к ней во время суда:

– Ваша светлость, моя речь…

Девочки-заседатели фыркнули, секретарша прервала запись, и она поправила:

– Попрошу вас обращаться по… человечески.

Сказала и поняла, что это как раз и есть первое человеческое обращение к ней в суде. До этого ведь только «гражданин судья» или «гражданка судья» – в зависимости от образованности истцов и ответчиков.

– Ваша светлость, – упрямо продолжал офицер, и она с тайным удовольствием еще раз выслушала это обращение. – Моя речь будет короткой…

Тогда она все же отклонила иск, хотя видела, что жить вместе улыбающийся даже в суде, напористый пограничник и его угрюмая, обиженная на весь белый свет жена не станут. Им нечем соприкоснуться в жизни. Они стали невыносимо тягостны друг другу. У них истончилось до прозрачности взаимное уважение. Что-то подобное наступало и у них с мужем, и поэтому она… не дала развода, оставив испытательный срок. Попробуйте измениться, граждане Тумановы. Не изменить что-то в жизни, а измениться самим…

А вот обращение запомнилось. Хотя и неправильное: по всем канонам судей называют «ваша честь». Но «ваша светлость» звучало красивее.

– Так я слушаю вас, Василий Иванович, – Светлане Сергеевне хотелось удивить капитана своей памятью не только на фамилию.

И пограничник не сдержал довольной улыбки.

– Ваша светлость, вы вызвали меня на утро на беседу, но мне только что приказали именно завтра убыть в командировку.

– Но вы вроде уволились из армии.

– Да. Но дело коснулось как раз тех мест, где когда-то служил. И я посчитал своим долгом… Одним словом, завтра в девять меня в Москве не будет. Шел предупредить вас. Вот, собственно, и все.