Чефуры вон!

Почему Фужины такой отстойный район, что все вечно смотрят на тебя как на преступника, если ты с Фужин? Есть у нас Рашо, игрок НБА, была у нас мэр, был еще один защитник прав человека, а потом футболисты, гандболисты, кандидат в президенты, телеведущая — всё у нас есть, не все мы преступники, мать вашу лицемерную! Фужины — самый большой район во всей бывшей Югославии! У нас тут все: словенцы, хорваты, боснийцы, сербы, черногорцы, македонцы, албанцы, цыгане, да еще какой-нибудь негр найдется, и палестинцы, и смешанные браки — все, что угодно. Здесь нормальные люди. И незачем нас сразу мочить, если мы вдруг слегка выпили. Вы бы дебилов из «Олимпии» также отделали? Нет. Потому что они из Мурглей, мать вашу расистскую!.. Что мы вам сделали? Домобранцы[106] хреновы…

Не знаю, зачем Ацо хочет отметелить этого Дамьяновича. Только потому, что он чефур? Этого я до сих пор не догоняю. Пошел бы ты, Ацо, у тебя совсем крыша съехала! Зачем? Не Дамьянович тебя дубинкой лупил, а Кончар, чтоб ему сдохнуть. Ацо-то знает, что ничего не может сделать этому Кончару, вот и насел на Дамьяновича. Придурок! Как тогда, когда на пересдаче экзамена решил, что не скажет ни слова, потому что на училку разозлился. Уперся, как баран, и экзамен завалил, — а училке-то всё фиолетово! Ей только лучше. Мать твою, Ацо, с кретинизмом твоим. Откуда ты взялся такой дурак?

А Радован храпит себе. Вот пошел бы он реально в жопу. По барабану ему все. Самое главное, что у него, блин, принципы и все такое. Что он там что-то решил. Строит из себя делового! И что из того, что я больше не тренируюсь? Перестал и все. Я так решил! Я перестал тренироваться, а не ты, мать твою эгоистичную! Достал меня этот пидор — и я с этой хренью завязал! Вот так! Ну и что теперь? Найду, чем в жизни заняться. Так и будет. Все еще наладится, Радованэ. Молчун хренов. Биче болье.[107] Все наладится. Вот увидишь, все наладится.

Почему телеведущая совсем другая в трениках

Опять меня почтальон разбудил. Не помню даже, когда это я успел заснуть, и вообще — спал? Как будто я всю ночь кино смотрел: про Радована и Ранку, про себя, про Ацо, про все! Все у меня в голове вертелось, так что и не знаю даже, во сне это было или просто в голове? И потом вдруг домофон звонит.

— Заказное письмо, нужно расписаться.

Мать его, с его письмом, и где он только меня нашел! Мама твоя пусть подпишет! Я и не проснулся толком, еле-еле дверь открыл и до лифта дотащился. Надо ж было именно сегодня свалиться на мою голову с каким-то там письмом! И чего я не остался лежать в постели? Чувак бы просто бросил извещение в почтовый ящик — и все дела. По-любому какая-нибудь лабуда из банка для Радована.

В лифте я посмотрел на себя в зеркало и увидел, что майка у меня надета шиворот-навыворот и на ногах разные тапочки: один — мой, другой — Радована. Неумытый, вонючий, помятый — никакой, короче. А тут в лифт телеведущая входит. Сюрприз! Как раз сейчас, когда я как настоящий бомж. Да еще точняк по мне видно, что вчера вечером плакал. Я уж хотел было опять глаза в пол — и вижу, что у нее видок еще круче, чем у меня: чефурские треники растянутые, ненакрашенная, непричесанная, тапочки рваные, футболка на три размера больше. Смотрим мы друг на друга — и начинаем ржать. Нормально так.

— Тебя тоже почтальон разбудил?

Она меня спрашивает! Ты прикинь? И улыбается. Тут я и правда не знал, проснулся уже или еще сплю. Киваю ей в ответ и улыбаюсь, не стесняюсь вообще и в пол не смотрю, — весь из себя такой смелый. Стою и думаю: если почтальон быстро почту раздаст и не будет копаться, то мы и обратно тоже вместе на лифте поедем.

Внизу вокруг почтальона какой-то народ толчется: отчеты из налоговой или еще какая-нибудь фигня? Но все очень быстро. Подписываешь, берешь, идешь.

— Принчич.

Она ставит подпись, берет свой конвертик и идет к лифту А я уже нервничать начинаю: вдруг она без меня уедет? Смотрю на почтальона: давай быстро, чувак. Напрягись, мне ее поймать надо, чтобы вместе наверх ехать, а он меня еще чего-то спрашивает, и я еще из себя какое-то словечко выдавливаю.

— Джорджич.

А чувак что-то там копается и не чешется вообще, так бы и послал его на хрен. Телеведущая-то уже возле лифта. Давай побыстрей, мать твою, как бога тебя прошу. А он и не думает торопиться.

— Джорджич?

— Да.

— Радован?

— Нет. Марко. Сын его.

— Должен быть только он.

А… хрен с тобой. Все испортил, чувак. Не знаешь, что ли, что я не могу обратно без письма? Ведущая еще возле лифта стоит… Теперь мне придется ждать, пока она уедет. Вдруг спросит, что мне почтальон принес? И я буду ей объяснять, что это было для папы? Нет уж. Поздняк метаться, проехали. Пошло бы все куда подальше! Так бы ей наплел, что это типа мне из полиции или из Министерства обороны… да что угодно! А теперь стою возле почтовых ящиков и смотрю на нее, как она лифт ждет. А лифта нет и нет. Вот если б я получил письмо, тут же бы лифт пришел и она б свалила.