Чего хотят Малфои (ЛП)

Внимание Драко вновь переключилось на ценный приз перед ним. Он никогда не видел ничего более прекрасного. Глядеть на своего партнера, раскинувшегося перед ним, как самый роскошный пир, было почти немыслимо.

Он навис над ней, тщательнее изучая руками ее контуры и пробуя на вкус. Ее пальцы плотнее вонзились в его волосы, и Драко застонал прижимаясь к ней ближе, почти растворяя в себе. Он бы пировал ее плотью, если бы мог. Он жадно наслаждался ее сладкой сущностью, как изголодавшийся человек, которому дали еды. Даже самый изысканный десерт в мире не сравнится со сладостным нектаром, который просачивался через кожу его партнера.

Все ближе и ближе он подводил ее к краю пропасти, зная, что нужно действовать быстро, прежде чем Гермиона сорвется туда — успеть поставить вторую метку. Секундой спустя он вонзил длинные зубы в плоть между ее бедром и нижней частью живота. Слезы защипали глаза. Драко ощутил как связь между ними стала прочнее, он мог поклясться, что чувствовал ликование Гермионы.

Он облизнул маленькую ранку и громко застонал, когда кровь снова попала ему в рту. Это был божественный вкус. Его отец был фанатичным придурком, полагавшим, что ее кровь была нечистой.

Дальше все произошло быстро. Нависнув над Гермионой, Драко вошел в нее, предварительно избавив себя от последней части одежды некоторое время назад. Ему необходимо было чувствовать ее, чтобы убедиться, что это был не сон, придуманный его скорбной вейлой. Но ощущения того, как Гермиона крепко сжимала его, было достаточно, чтобы разуверить себя в этом. А потом он полностью оставил мысль, когда почувствовал, как пульсирует ее плоть внизу.

Драко уткнулся лицом в ее шею, плача от счастья, что, наконец, установил связь со своим истинным партнером. Это был момент, который он думал, не настанет никогда. После войны и ее внезапной свадьбы с Уизли, он не мог решиться, чтобы заявить свои права на нее и тем самым разрушить ее счастье. А она была счастлива. Вся светилась, когда Драко предоставлялся шанс мельком увидеть ее. Но потом Скорпиусу приснился сон. Он знал, что не мог обречь своего единственного сына на полужизнь, которой жил сам.

Поэтому скрепя сердце он запустил план в действие, полагая, что его ангел будет ненавидеть его до конца дней. Он бы справился с ее призрением, если бы она приняла его сына. Но Скорпиус был импульсивен, и Драко пришлось все исправлять за ним. И хоть мальчишка немного напортачил, все обернулось хорошо. Конечно, еще были вещи, которые им необходимо было обсудить — главным приоритетом сейчас были дети Гермионы. И еще вопрос по поводу ее работы в Хогвартсе. Он знал, что потерять должность преподавателя будет для нее тяжелым ударом. Но у Драко были идеи на этот счет, и он не мог дождаться, чтобы обсудить их с красивой ведьмой, которая сейчас была под ним.

Она обнимала его, пока он молча плакал в ее шею, успокаивала своими теплыми руками. Гермиона ничего не говорила. Ей и не нужно было. Было достаточно того, что она с ним — прижимала его крепко, и не только своим телом. Она прижимала его к себе своим сердцем. Он принадлежал ей уже больше двадцати лет.

Драко медленно отстранился от нее, пристально разглядывая. Больше ничего в мире не заберет ее у него. Даже смерть — если умрет она, то он вскоре последует за ней. Он наклонил ее бедро и двинулся в более быстром темпе. Ее глаза затрепетали и закрылись. Драко почувствовал, как она вспыхнула от удовольствия. Знать, что он был причиной ее эйфории — это опьяняло.

— Моя, — прорычал он. Его голос был чем-то, что он даже не узнал.

Ее глаза распахнулись. Драко хотел услышать, как она произносит эти слова. Ему нужно было услышать.

— Т-воя. — Голос сбился от того, что Драко усилил толчки. — Твоя и Скорпиуса.

Едва она сказала последние слова, как Драко вонзился зубами в кожу над ее грудью, завершив третью метку. Их связь полностью закрепилась, став кристально чистой в его сознании — он будто чувствовал каждую нить по отдельности: его, Скорпиуса и новой жизни, которая росла в ней. Щемящее ощущение радости и ее мягкого влажного тела словно отправили его в космос, заставив испытать самый сильный оргазм в его жизни. Он чувствовал, как разрушается и снова возрождается. Ничто, чему Люциус его когда-либо учил, не могло подготовить к тому, что он чувствовал сейчас. Он проклял этого человека в миллионный раз за то, что тот лишал его этого. Он не имел права.