Папа запел:
– Круто ты попал на ти-ви! Ну-ка, на себя посмотри!
– А что здесь плохого? – нахмурилась мама. – Тем более это большой плюс протесту, когда одному из лидеров дарят цветы. Особенно в таких обстоятельствах – специально туда привезли, чтобы встречающих не было… Ладно, девочки, спать. Извините, что взбаламутила.
Глава 4
После каникул школьная жизнь никак не могла войти в нужную колею. И учеников, и, кажется, учителей больше занимали всякие политические дела, чем уроки. Учителя то ли по указанию свыше, то ли по своей воле часто просили не участвовать в митингах, которые – маленькие, многолюдные – проходили в Москве чуть ли не каждый день. Ученики на переменах спорили о том, плохой Путин или хороший, агент ли американцев Навальный и про всякое такое.
Двадцатое января в школе прошло для Даши под знаком двух событий. Во-первых, еще до зарядки Осинский врубил в айпаде клип какого-то нерусского артиста. Тонким блеющим голосом тот пел:
– Вот это стёб! – захохотал Паша Сергеев. – Где это, на ютубе?
– С фига ли стеб! – Осинский изумился. – Нормальная песня, искренняя.
– Да ты послушай, блин. Стеб!
Из айпада как раз раздавалось:
Почти полкласса хохотало, а другие слушали внимательно и как бы впитывали в себя эти неуклюжие, но понятные фразы.
– Всё он правильно поет, – сказал Осинский.
– Для начала, это попса, – начал Никита, – причем самая примитивная.
– Таджикская эстрада…
– Ну и что? Зато в точку…
– Песня – фигня, – сказала Лиза, стабильная отличница и авторитет класса, – но, кроме Путина, президентом сейчас быть никто не может.
Никита хмыкнул:
– Почему это?
– А кто? Жириновский?
– Жириновский – клоун и хамло трамвайное.
– И остальные такие же. Или клоуны, или подстава, как Прохоров.
– Не, – Осинский замотал головой, – у Ника есть свой вождь. Как его? Этот мохнорылый…
– Миронов, – подсказала Лиза.
– Миронов тоже не вариант, – грустно признался Никита.
Из динамика над дверью зазвучала призывающая к зарядке песенка:
Сегодня она всем показалась особенно детской и глупой – делать упражнения не стали, продолжали спорить о кандидатах в президенты. «Алексей Навальный… Илья Пономарев появился… Путин…»
Но вошла учительница, и ребята разошлись по своим местам.
На переменах разговор то и дело возвращался к песне блеющего; у Даши в голове против воли звучало и звучало: «Вэвэпэ спас страну, Вэвэпэ, он защищает…» Да, попса, но действенная…
А вторым событием стало такое.
После первого урока к Даше подошла Полина, которая сидела за одной партой с Никитой, и сообщила:
– Представь, Ник тебе записку написал, потом хотел передать, но не передал. А потом взял и съел.
– Съел бумагу? – Даша поморщилась; мелькнуло подозрение, что Полина ее разыгрывает, но она вообще-то была серьезной, шутить не умела. – Да и откуда ты знаешь, что мне?
– У нас одна Даша. А там первое слово «Даша» было. Я случайно увидела.
Даша постояла, подумала, а потом дернула плечами:
– Ну и что!..
На самом деле ей было, конечно, не все равно. До сих пор с каким-то стыдом вспоминала тот случай с шарфиком. Тем более замечала, как Никита на нее поглядывает. Это и радовало, и раздражало, и даже временами очень злило. Ведь такие взгляды должны к чему-то вести, к словам, приглашению погулять вместе, в кино сходить – у них здесь «Киномакс» рядом, – в «Макдоналдс»… Но уже несколько месяцев все ограничивалось этими взглядами.
Впрочем, как что-то особенное скажешь, куда-то пригласишь? Постоянно при посторонних, а после уроков почти всегда Даша бежит в музыкалку, а Никита – на волейбол. Недавно со своей командой какой-то кубок выиграл…