Чегуру

В течении года у нас есть триста шестьдесят пять дней на учебу. Из них пятьдесят два воскресенья, остается триста тринадцать дней. Если вычесть еще основные праздники, например, День учителя, Восьмое марта, Новый Год, Девятое мая, то наберется еще минус пятьдесят дней. Осталось двести шестьдесят три дня. Человек в среднем спит восемь часов в сутки. В год это составляет сто двадцать два дня. Остается всего лишь сто сорок один день. Если еще оставить время каждый день на другие занятия: умывание, дорога от дома до школы, походы за хлебом, вынос мусора, уборка и многое другое, то вычитаем еще семьдесят пять дней. Каждый день мы уделяем в среднем два часа на употребление пищи. Вычитаем еще тридцать дней. Приблизительно в среднем еще тридцать дней в год мы находимся на улице. Остается шесть дней. Каждый день нужно хотя бы двадцать минут времени тратить на сбор и разбор рюкзака, а это сорок восемь часов или два дня. Осталось четыре дня. Каждый человек хотя бы раз в год может заболеть. Вычтем отсюда еще три дня. И вот смотрите, остается один день и это день нашего рождения! Теперь вы понимаете, почему мы не успеваем учиться?

Димас разложил все по полочкам как лучший математик нашего города. И не придраться, не поспорить, все математически выверено. Весь класс был в шоке от его аналитических способностей. Только биологичка этого не могла понять, как гуманитарий и как «Сапог».

– А в Англии все успевают! – парировала Божена Львовна. – Почему они везде успевают?

– Я не знаю, я не был в Англии, – ответил Димас.

– Вот именно. Вот именно! А я была, я лучше знаю. Дети в Англии произошли от рыцарей, джентельменов и прекрасных дам, а вы точно от обезьян. Вы в очередной раз доказали свою ущербность. Ничего не умеете и не можете. А ты плохой математик! Садись, два.

Димас рухнул на стул, его кулаки сжались до белых костяшек, зубы заскрипели. Эх, это она зря так. Очень зря! Назвать Димаса плохим математиком даже наш физрук себе не позволяет. Дрищем, скелетом, ботаном – может назвать, но плохой математик, это удар ниже катета. Я удержал Димаса за плечо, он мог наделать глупостей. Попытался успокоить:

– Димас, она ничего не понимает. Держись! Нам еще столько подвигов предстоит свершить!

Димас не подавал признаков амплитуды жизни, синусоидально сверлил взглядом Божену Львовну, вот–вот, у нее во лбу появится дырка. Надо срочно что–то делать, спасти всех. Я поднял руку.

– Что тебе, в туалет покурить приспичило? – спросила Божена Львовна.

– Я тоже не выучил урок, – спокойно ответил я. – И я тоже плохой математик. Мне тоже ставьте двойку.

Шива поднял руку и сказал с места:

– Я тоже не выучил. Мне как плохому математику двойка не помешает.

– И мне ставьте! – пробасил Дрон. – Я в математике совсем ноль.

Божена Львовна на мгновенье оторопела, ее нижняя челюсть начала двигаться как у рыбы, вверх – вниз, беззвучно. Внезапно руку потянула Кибиткина и со вздохом произнесла:

– Я математику с детства не понимаю, а Димаса поняла. Ставьте и мне два, я не выучила.

– И я не выучил, двойку мне, – категорично проговорил Гусь.

– И я не выучил, – с нажимом сказал Петров.

– И я не выучил…

И я…

Это бундтб! – кто-то тихо крикнул с камчатки.

Весь класс потянул руки и признался. Один за всех и все за Димаса. О его математических способностях знает пол школы, и назвать его плохим математиком не посмел бы никто. Это все равно, что плевать против ветра, что и сделала Божена Львовна. Одному с ветром воевать сложно, но если весь класс плюнет против ветра, то ветер сменит свое направление.

В итоге биологиня отказалась ставить двойки всем, и Димасу тоже. После урока я встал на стул и прокричал: «Говстоловку все! Димас угощает!». Класс откликнулся дружным «Еееее!». Мы двинули по коридорам, скандируя «Димас! Димас! Димас! Лучший математик! Димас! Димас! Димас! Лучший из нас!». Димас оттаял и пришел в норму, все вернулось на круги своя.

В столовке все кайфовали от халявных булок и продолжали нахваливать Димаса. Толпа за еду сделает все, что пожелаешь.

– Скоро разбогатеем, начнем есть как элита! – сказал Дрон. – Рябчики там всякие, утки под шубой, мандарины в шоколаде.

– Это все ладно, но доширак я не променяю ни на какую элитную еду! – отрезал Шива.

– Это же простые макароны, чего ты к ним привязался? – удивлялся Дрон. – Всего лишь порция макарон и ничего более.

– Я уже упоминал, что знаю тысячу и один рецепт приготовления Доширака? – встрепенулся Шива.

– Да–да, а что толку от разговоров? Это невозможно.

– Не говори невозможно, пока ты не стал превысокомногорассмотрительствующий! – напомнил Димас наш с ним разговор на литературе.