Чей мальчишка? (илл. В.Тихоновича)

Никогда еще с начала войны не было в Дручанске столько танков, как сегодня. Фронт прошел стороной, не задев притихших изб прожорливым огнем; Гремели бои справа, слева. Иногда по ночам орудийные раскаты приближались, становились слышней. А потом внезапно удалялись и замирали где-то за Днепром.

Вечером на тех улицах, в тех переулках, где остановились танкисты, рвали тишину револьверные выстрелы да визгливые причитания женщин. К середине ночи все замерло в городке. Только ракеты вспархивали над околицей да изредка слышались окрики патрулей…

Топчан стоит возле самого окошка, и Саньке слыхать, как старый явор трется горбатой спиной об стену, стучит ветвями в оконную раму.

На соседнем топчане, возле двери, храпит с присвистом Никитка. А Саньке не до сна… Послышались шаги в коридоре. Может, идут за ним? Схватят и поволокут в то страшное подземелье. Как же отсюда выбираться теперь? Мерещится Саньке рыжая откормленная харя Эриха. Сидит, наверно, под дверью, караулит.

А таинственные звуки ползут снаружи к Саньке под одеяло. Процокали чьи-то сапоги на булыжном дворе. Приглушенно заурчал автомобиль. По-лягушечьи квакнул клаксон.

…Первый же громовой удар встряхнул Саньку и подбросил на топчане. В выбитое окно горячий ветер несет удушливый запах гари. От подземных толчков вздрагивают стены, ходит ходуном пол. Гроза ревет где-то вверху, над крышами, бьет по земле тугими бухающими ядрами.

Под ногами хрустят осколки разбитого стекла. Санька метнулся к окну и замер. Гремучие всплески огня выбрасывала земля со скрежетом и утробным воем. Откуда-то сверху наплывал яркий свет. Он выхватывал из темноты проулки и целые улицы, запруженные лобастыми танками. В центре колонны бушует яростное пламя. Некоторые танки пытаются вырваться из пожара. Ползут к восточному выезду, теряя багровые клочки пламени. Но и туда с неба падают гремучие ядра, выбрасывая из земли новые огненные смерчи.

Санька высунул голову из окошка и увидел в вышине два огромных фонаря, подвешенных к парашютам. Один над центром города, второй освещает восточную окраину, куда норовят прорваться недобитые танки. Над фонарями гудят бомбардировщики. А с земли кто-то сигналит самолетам. В двух местах…

— Наши… — произносит вслух Санька, и теплая волна радости заполняет всю его душу.

Во дворе школы переполох: две бомбы вздыбили землю невдалеке от ограды. Со двора, едва не сбив часового у ворот, выскочил грузовик. У подъезда снуют солдаты, им что-то кричит длинноногий Вальтер. Два немца волокут в подвал какой-то ящик.

Санька на цыпочках спускается по лестнице вниз. Выскользнул на двор. Крадется к ограде. Вот уже ухватился за штакетины, хотел перемахнуть через ограду. В это время чья-то цепкая рука схватила его за шиворот. Повернул голову — Эрих скалит крупные лошадиные зубы:

— Цурюк!

Рванулся Санька так, что затрещал ворот рубахи. Бежит вдоль городьбы. Эрих топает сзади. Настигает… Кинулся мальчишка гестаповцу под ноги.

Тот, застигнутый врасплох, с разгона кувыркнулся через голову и брякнулся плашмя.

Санька метнулся через забор и — пропал в ночной темноте.

Подвиг на шоссе

1

Во время ночной суматохи Санька заскочил к деду Якубу, чтобы спрятаться у него на подворье. Прокрался вдоль плетня к сенцам, ухватился рукой за щеколду и вдруг прыгнул с крыльца к городьбе: за пуней послышались чьи-то шаги. Пригляделся — и сразу отлегло от сердца. Он, дед…

Дед Якуб не стал прятать Саньку, а передал ему устный приказ Кастуся: после бегства из «музыкальной» школы сразу же уходить в отряд.

— Немцы шарахаются, как чумовые. Утром сызнова облаву сделают. Айда на огород, — торопил старик, — проведу до Гнилого болота. А там — бог батька…

На прогалине — зеленый хоровод. Голенастые осинки топчутся в мокрой траве. Вышли из чащи рассвет встречать. А на болоте шастает ветер. Всхлипывают заросли. В камышовых бочагах дымится черная как деготь вода.

— Подавайся на Загатье, — напутствовал Саньку дед Якуб. — Крюк вымеряешь, зато дрыгву минуешь.

— Я по кочкам. Слегу возьму…

— Остерегайся окон болотных, — внушал старик деловито. — Они, слышь, вроде колодца. Вода в них с берегами вровень. Оступишься — пропал: там бездонная хлябь.

Санька постоял немного на зыбкой кочке и решительно шагнул вперед. Он перепрыгивал с кочки на кочку, цеплялся руками за ветки, останавливался, выбирая надежное место для нового прыжка. Срывался по пояс в густую тягучую воду, где копошились коричневые пиявки.

Усталый и вымокший, выбрался он на мшистый островок, прислонился спиной к деревцу. Над болотом табунились белогрудые облака. Там, в синей вышине, было светло и просторно. А тут надвигалась на Саньку со всех сторон черная болотная глухомань. Она хлюпала, шурхала, чавкала. И не было ей ни конца, ни края…

Вдруг Санька заливисто свистнул, пугая болотную тишь, и бросился к столпившимся невдалеке березкам-карликам. За ними — он увидел — горбилась старая полуразрушенная гать.

Настил трухлявых бревен привел Саньку к лесу, откуда наплывал ворчливый шум реки.

2