Чекан для воеводы

Человек со шрамом осторожно вынул два маленьких, даже каких-то игрушечных горшочка, поставил на стол, а затем подвинул их поближе к Треплеву. Федор небрежно взял один из них, повертел перед собой, разглядывая со всех сторон, даже понюхал, но так ничего и не определив, резко со стуком поставил на стол. Больше всего в этот миг его поразило поведение поляков – один из них свалился со скамьи под стол, а второй – со шрамом – вскочил на ноги и еле сдержался, чтобы не сигануть в окно.

– Э… Эй!.. Пан сотник не понял!.. – переведя дыхание, заверещал человек со шрамом. – То есть бомбы! Очень сильные бомбы! Ими нельзя так глупо стучать по столу!..

– Хе! Бомбы… – недоверчиво хмыкнул Треплев. – Ну и хрен с ними, что они бомбы… Куда их прикажете бросить?

– Бросать не надо! – замахал сразу двумя руками человек со шрамом. – Одну закопайте рядом с самой большой пушкой у главных ворот, а вторую положите под сторожевую воротную башню.

– Что, и это все?

– Не забудьте только распечатать восковые пробки перед закладкой, – наставительно пояснил второй поляк, уже вылезший из-под стола.

– Мы встретимся завтра, после того как все будет кончено, – сказал человек со шрамом. И оба поляка исчезли с глаз сотника, как будто их никогда и не было.

Сотник, забрав таинственные горшочки, вышел из кабака и медленно, спотыкаясь на каждом шагу, поплелся домой. И тут что-то произошло с небом, с землей, со всем на свете. Что это было? Страшный сон или непонятная явь?.. Треплев отлично помнил, что сперва с небес опустилась тяжелая беспросветная тьма, словно господь Бог сомкнул свое всевидящее око и на мгновение задремал. Потом, разозлившись на себя за слабость, ОН метнул молнию, расколов тьму на две половинки и ударил своим громом-посохом по небесному своду. Гром прогремел такой силы, что Федору почудилось будто стоит он прямо под самым большим колоколом на звоннице храма Ивана Великого, а перед ним – уже головой Московского стрелецкого приказа – вышагивают его воины в красных, желтых да голубых кафтанах с белой перевязью через плечо и блестящими на солнце пищалями и бердышами в руках.

Но тут, как назло, разверзлись хляби небесные, превратив в одно мгновение небрежно накинутый на плечи Федора форменный кафтан в мокрую тряпку. Но весь этот Божий гнев прошел мимо сознания Треплева, поскольку мыслями он был уже не в стольном граде, а совсем в ином месте, созерцая картину прекрасного пруда с белыми лилиями на зеркальной глади, а на его живописном берегу обнаженную панну такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

А обезумевшая явь все пыталась достучаться до сознания Федора новыми раскатами грома. Только бесполезно. Он стоял, не понимая, где находится, на том или все еще на этом свете. Ему даже поблазнилось, что он сам себе приснился и вся его жизнь лишь мотылек-однодневка, попавший в клюв ночной птицы.

Все эти видения были вызваны каким-то сильнодействующим наркотиком, добавленным в выпивку. На самом же деле над крепостью просто прогремела первая весенняя гроза, как и положено, с молниями, громом и проливным дождем.

Сам же сотник, все еще плохо соображая, что он делает, направился к крепостной воротной башне…

Действие наркотика стало ослабевать только часа через два. Что делал за все это время Федор Треплев? Хотел бы он сам это знать! Но в его памяти постепенно стали всплывать все его действия, которые он посчитал плодом пьяного воображения. По-настоящему «протрезвел» он только ранним утром у своего дома. А окончательно восстановить память ему удалось только после покушения на его собственную жизнь.

А произошло это следующим образом. Какой-то человек со шрамом на лице подошел вплотную к Федору, проговорив:

– Ты сделал все правильно! Теперь получи расчет! Но вместо денег ты получишь вот это!..

Сотник увидел, что в руке человека со шрамом блеснуло узкое длинное лезвие, нацеленное ему в живот. В следующий миг Федор каким-то невероятным движением перехватил кисть правой руки злоумышленника и, резко крутанув ее, направил острие прямо в сердце своего несостоявшегося убийцы. Одного сильного удара хватило на то, чтобы человек со шрамом умер на месте, не издав даже стона. Но это был еще не конец…

Выстрел, раздавшийся в тот миг, когда труп первого врага упал к ногам сотника, заставил его быстро повернуть голову в ту сторону, откуда стреляли. Только после этого он почувствовал боль в левом ухе, мочку которого оторвала пуля. В нескольких саженях от себя он заметил второго убийцу, который отшвырнув разряженное оружие, целился в него из другой пистоли, точно такой же, как и первая. Но выстрелить вторично поляк не успел, кто-то другой, одетый во все черное, метко метнул в стрелка нож, воткнувшийся тому прямо в шею. Уронив из сразу ослабевших рук оружие, поляк открыл рот, из которого пенной струей ударила алая кровь. Только после этого убитый враг опустился сперва на колени, а потом завалился навзничь, неудобно скорчившись на земле.

– Ты кто? – крикнул Федор тому, кто спас ему жизнь, но того уже и след простыл.