Чехия. Инструкция по эксплуатации

Но и политически мешал — в особенности, Вене, которая привыкла глядеть на чехов сверху вниз и постоянно видеть в них только лишь обслуживающий персонал. Постепенно это переставало оплачиваться, потому что такие вот Квапилы уже могли и огрызнуться. Возможно, именно потому с ним и случится венский скандал. Потому что "Русалка" повсюду пользуется громадным успехом, а когда вскоре после премьеры Дворжак — неожиданно и даже трагически — скончается, творческую дань принимает либреттист. В конце концов, наиболее любящие музыку венцы — как в художественном, так и в политическом плане — желают поставить оперу и у себя. Но глухонемые националисты — а их действительно много — от бешенства вылезают из шкуры: какая-то чешская белиберда на священных досках их Венской Оперы?! Не дождетесь! Свои демонстрации они проводят столь заядло, что премьеру отменяют. Квапил сломан, но сдаваться не собирается.

Разве не воспитывался он в очевидности либерального мира? Сам вращающийся в высоких кругах и имеющий семейные связи с другими регионами монархии, в том числе и с Веной? Его пра-тетку Кляйн знали там со времен Венского Конгресса. Тогда Европа, потерявшая значительную часть населения по причине наполеоновских авантюр, решила достичь мира, а ее представители собрались в Хофбурге. Но им необходимо было что-то есть. Так вот, тетушка Кляйн кормила их миндальными рогаликами, которые настолько всем понравились, что она стала поставщицей императорского двора. Ни о каком другом чешском участии в этих заседаниях источники не упоминают. Но возвышение Квапилов началось как раз тогда. И уж наверняка у них не было проблем сориентироваться в нужное время, когда поставщики сделались заказчиками.

Нельзя исключить и того, что история тетушки оставила следы в Русалке. Во времена народных театров недостаточно было начать сказку с классического запева: "Жили-были…". Теперь уже следовало носить национальные костюмы и танцевать местные танцы. Но в случае Русалки это, что ни говори, означало парадокс — поскольку "типично чешские" персонажи вписываются в античные клише.

То ли случайно, то ли по причине давних воспоминаний — фактом остается то, что Поваренок и Лесник — это фигуры второго плана, а их роли соответствуют той, какую на Венском конгрессе сыграла Frau Klein. В начале второго акта, едва только зритель успевает заметить декорации, входят чешские протагонисты — на сей раз без еды, зато со сплетнями. И первое, что начинают говорить — это ксенофобская чушь: Русалка, чужая девица, у нее странные манеры. Оба удивляются, чего она ищет как раз возле их озера. Ее полуголое шляние туда-сюда, это, вне всякого сомнения, крючок, чтобы подловить Князя. А Лесник, словно какой-то надзиратель, заявляет, что он бы "эту девку прогнал бы без всякого". Его устами говорит чешская деревня, в том числе и относительно Князя, поскольку молодые люди, позволяющие соблазнить подобным образом — это, собственно, обедневшие бароны или парвеню из помещиков. Как же это по-чешски! Но достаточно, чтобы на ступенях замка появился настоящий Князь, как оба умника вытягиваются п струнке.

В третьем акте народных персонажей давят еще сильнее. Они ищут рецепт для Князя, поскольку у молодого человека проблемы со здоровьем — не только без немой Русалки, но и без болтливой Чужестранной Принцессы, которая почувствовала себя обиженной тем, что гадкие существа из здешних водных резервуаров могут оскорблять благородно рожденных господ. Но тут вновь выплывает Водяной и прогоняет Лесника вместе с Поваренком. Так что те не узнают от Бабы-яги (Ведьмы), как помочь Князю. Зато мы узнаем от нее сами, как избавиться от него с помощью Русалки.

То есть Квапил, хотя, наверняка, и не намеренно, продолжает применять чешский стереотип. Тот самый, с которым он так решительно боролся. Не любил он чешских грубых шуточек, его раздражал пивной кураж, он терпеть не мог взглядов всяческих поварят. Наверняка, ему хотелось обратиться к средствам оперы-буфф, только те ему не совсем были по сердцу. Ведь по сути своей он был либеральным патриотом, желающим выпрямить спины поварят и лесников. И чем большим делался политический вес чехов, тем больше он воплощал их художественную значимость. Он знал, что чехи обязаны иметь Князя, потому что идиллий у них — на рубль десяток.

Он ведь замечает, что народы, у которых Князья имеются, действуют в более широком контексте. Ему нравилось величие. И, наверняка, не случайно, что именно он понравился Дворжаку, когда композитор искал нового либреттиста. Предыдущие оперы Дворжака обвиняли в вагнеризме и плохих текстах. Сколько правды в первом обвинении, я не знаю, но второе обвинение верное. Только лишь у лиризма Квапила появилась собственная и свойственная героика, и Дворжак это чувствовал. Будучи композитором мирового масштаба, он получил, наконец, и тему мирового формата.