Чехия. Инструкция по эксплуатации

Брачный рынок королевских семей всегда руководствовался политикой, никак не эротикой, но выбор Отакара был настолько продиктован жадностью, что уничтожал его сексуальное реноме. Пошли слухи: чехи женятся, когда уже ни на что не способны. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, Отакар повсюду говорил, что ему был важен мир, поскольку только он в его роду важен.

Но, когда, благодаря своим имперским связям, король обвел венгров вокруг пальца и уселся еще и на чешском троне, он уже представлял собой приличных размеров империю, которой по-настоящему не хватало наследника. Поэтому Отакар прогнал Маргариту и потребовал от Пешта Кунегунду — в рамках дани за капитуляцию.

Брак состоялся в Посони, то есть в Прешпурке (ныне Братислава), и был он доказательством не только потенций короля, но и его планов. Он прямо намекал на некую Чехо-Австрию, а вот это кое-кому начало мешать. Во всеобщей эйфории появились первые трещинки. То, как отправили бывшую императрицу, было не очень-то элегантным делом, но то, что не возвратили ей Австрию — ее приданого, вообще было явным и извращенным обманом! В Австрии все повесили носы на квинту, в Венгрии все кипело!

У нас же восхищались невестой. Чтобы ее имя не пробуждало каких-то неприличных ассоциаций, ее называли Кунгутой. Вроде как уже мать Отакара сделала его таким более чешским. Поскольку девушка была красивой, мы даже простили ей, что прибывает из страны Белов или Адальбертов, происходящих от нашего епископа Войтеха. Мы убили все его семейство, вот он и сбежал в пусту[100] к кочевникам, где учредил им архиепископство.

В случае привлекательной Кунгуты об этом можно было и не думать. К тому же она была умной и задиристой. Ее имя означает "отважная в бою", так что Пржемысла она, скорее подстрекала, чем любила. Разница в возрасте теперь действовала против супруга, так что нет ничего удивительного, что она предпочитала трубадуров, а не мужнины тирады. А бродячие певцы уже тогда толпами сходились в Прагу. Прибывали они с юга или запада, играли, скорее, на лирах, чем на мифических старочешских арфах, а пели на английском той эпохи — то есть, по-немецки.

Гриллпарцер намекает на то, что Кунгута узнала Завишу из Фалькенштейна в компании таких вот трубадуров. Я хочу утверждать, что он очаровал ее "Песнью Завиши"[101]. Благодаря матери, родившейся в Малопольше, Кунгута наверняка должна была понимать чешский язык, так что льстивые слова Завиши могли звучать для нее более интимно. Мы эту самую замечательную песню чешского миннезанга приписываем Завише из Зап, хотя практически ничего о нем не знаем. А вот лично я приписал бы ее тому красавчику, которого мы и должны благодарить за всю эту историю любви.

Знаю, что звучит это романтически. Но разве вся эта история не похожа на чистой воды роман? А ее герой — королевский charmeur (здесь: соблазнитель — фр.)? И не сохранилась ли она до настоящего времени только лишь по причине своих скандальных коннотаций? Можно было вздыхать к неизвестной "госпоже", и каждый сразу же знал, о ком идет речь. Данный вид тактичности был приписан к жанру, а любовная магия нашего рыцаря являлась тайной полишинеля.

Вот если бы у нас имелся собственный Франц Гриллпарцер, он мог бы описать нам эту историю как "Печаль Завиши" словно шекспировскую драму, в которой местный рыцарь побеждает гордого короля. Вот просто рассказ о том, как хитроумный jokulator, то есть, игрун — сегодня мы бы наверняка назвали его артистом кабаре — развлекает королеву и ее двор.

Ну чего такого он пел?

Как феникс огонь возбуждает,
и в силе его погибает,
так и милая жар мой питает,
коим горю я ночами и днями.
Только о нем, все же, ах,
ведь злых людей здесь много — страх!
так что должен я молчать,
чтобы любовь душу могла сжимать,
к тебе стремлюсь, дорогая,
и любовь погубит меня-а-а…

Все это звучало бы в переводе на современный язык приблизительно так. Только Пржемысл разъярился совершенно по старочешски, и Завише пришлось исчезнуть. Но он отомстил Отакару, сначала устроив восстание, а потом — не появившись на Моравском Поле.

Зато он прибыл в Моравию, поскольку там появилась свежеиспеченная вдова.

Второй акт выдуманной пьесы нашего выдуманного Гриллпарцера мог бы называться "Ложе Завиши". Он рассказывал бы о миленьком ворковании и могучей любви Кунгуты и Фалькенштейна. Где-то под конец акта королева ожидает ребенка, а маленький король-сирота — бастарда. Фейерверки на небе не появляются, поскольку европейский мир их еще не знает, зато вся Чехия буквально исходит сплетнями. Сынок ее никак не интересует! Она сбежала от него из замка Бездез! К любовнику! А пацана оставила Элишке!