Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

Увы. В комнате стояли напротив лишь два стола и два стула, чтобы сидящие за ними люди могли видеть друг друга. Второй стул был пуст, иллюзию рабочего беспорядка создавали разбросанные по столу хромированное пресс-папье, коробки с подшипниками, логарифмическая линейка, какие-то таблицы. А за вторым столом сидела пригожая девица в пестром легоньком платье.

— Добрый день, — ответила девица с блестяще освоенной бюрократической рассеянностью, которая способствует неприступности этих таинственных заведений. Она вся была такая официальная, что наводила страх. — Что вам угодно?

— Я… это… Как бы это… Я думал… Я ищу сына.

Слова из дедова горла продирались с трудом, будто он стоял перед прокурором. Вот и говори после этого, что человеку с чистой совестью все нипочем. К тому же эту чистую совесть надо еще и иметь! А у деда в этот момент было ощущение, что он по меньшей мере стронул с орбиты земной шар.

Девица приоткрыла глаза чуточку шире и подняла подбородок.

— Он тут у вас механизатор вроде, — объяснил дед без особой уверенности, втайне подозревая, что старуха Гомолкова направила его черт знает куда, к готтентотам!

— Вы пан Добеш?

— Ну… Правильно!.. Добеш… Старший… Молодой Добеш мой сын. Правильно.

Дед перевел дух и даже улыбнулся.

Тут и девица вспыхнула, как майский каштан всеми своими канделябрами. С сияющим видом она поднялась из-за стола:

— Простите, вот уж никак не предполагала… — И подала деду руку. — Кширова.

Дед замешкался, не зная, куда деть шляпу, и в итоге водрузил ее на голову с уверенностью, что открыл еще одну Америку.

— Очень приятно… Чего-то я вас раньше тут не видел.

— Почему же? — спросила девица немножко насмешливо, немножко ядовито.

— Почему?! — Деду показалось неприличным не переспросить. — Я ездил, пока работал в кооперативе, на лошадях, — с озабоченным видом принялся он объяснять, что было явно излишним. — А вот уже второй год, как я на пенсии… Это его стол?

Девица кивнула.

Дед осторожно сел, сперва погладил стол взглядом, затем одной ладонью и наконец обеими. Он был доволен, может быть, даже горд. Стол его сына помещался в настоящем замке, в таком кабинете! Выходит, сын его чего-то стоит.

— Тогда в конюшне еще было много лошадей, — добавил дед, чтобы девице окончательно все стало ясно.

Приличия ради девица улыбнулась, все еще не понимая, — что нужно старику? Не исключено, она услышит от него такое, что голова у нее пойдет кругом.

А пока они молча сидели друг против друга. Смотреть на девицу было довольно приятно. Летом она наверняка часто ходила купаться. Девица безуспешно пыталась прикрыть хотя бы незначительную часть ноги выше колена, но дед щурился, будто вовсе не замечал девицу. Он смотрел на нее, но при этом куда-то значительно дальше.

— Я сварю вам кофе, — вдруг спохватилась она. — Вы любите крепкий?

— Кофе? — Дед очнулся. — Сроду не пил, если вы говорите про настоящий.

— Быть того не может, чтоб вы никогда не пили настоящий кофе, — засмеялась девица. Этот дед был ужасно милый и трогательный. Она направилась в кухоньку. — Вода мигом закипит, — добавила она и открыла дверь.

Добеш младший стоял там истуканом.

Девица улыбнулась и, протискиваясь к плите, прижалась к нему. От нее исходил аромат, но совсем не духов. Добеша охватил ужас, как во сне.

Они услышали шаги деда.

— Нет, не надо, правда, — проговорил он.

Девица вышла, неплотно прикрыв дверь.

— Мне, это, внука навязали, сына его, значит… — Дед выжидательно помолчал — понимает ли она его? — Вот я и пришел спросить, не смог бы он забрать его из садика.

Девица прислонилась к косяку, все еще держась за дверную ручку. Она пригладила блестящие желтые волосы, пальцы ее дрожали. Вблизи дед разглядел странную блестящую краску, которой были обрамлены ее глаза, и быстро отвел взгляд, затем вернулся к столу.

— Товарища Добеша сейчас нет, — сказала девица. — Он вернется лишь вечером.

Дед обернулся.

— А вы почем знаете?

— Он мне сказал… — ответила девица. — Я отвечаю на телефонные звонки.

Дед сгорбился, будто поднимал тяжелую балку.

— Что поделаешь… Придется как-то устраиваться.

— Погодите, — остановила его девица. — Раз уж вы не хотите кофе, так хотя бы…

И снова исчезла. С глухим стуком открыв холодильник, она достала водку. Бутылка оказалась холодная, приятно холодная для горячей ладони. В то же мгновение она почувствовала сзади на бедре ладонь, еще более холодную, и чуть не вскрикнула. Рука медленно поползла по трусикам вверх к животу. Девица резко выпрямилась, больно стукнувшись теменем о что-то твердое, у нее все прямо заныло.

Дед продолжал стоять у дверей со шляпой в руке. Девица улыбнулась ему. Так ей показалось. Рюмки она вынула из ящика письменного стола и налила в обе примерно на три пальца. Одну рюмку протянула деду, другую прижала к вырезу своего платья.

— На здоровье, — ободрила она деда.

Сперва дед понюхал. Лишь после этого раздался легкий звон рюмки о рюмку. Скажи дед, что ему не понравилось, он соврал бы. Но никто не ждал от него признаний.

— Вы очень славная, — произнес он. — Правда… Большое вам спасибо.

— Не за что. — Тут девица уж и на самом деле улыбнулась.