Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

Пойти им было некуда, что правда, то правда, по когда они остановились перед зданием с неоновой вывеской «Вечерник», Пекар наконец вздохнул с облегчением. Подсознательно они крутились по городу по спирали, которая вела их именно сюда. Как бишь вчера выразился Гутфройд?

На пробу они вошли в одну из комнат редакции. Для создания интимного и в то же время рабочего уголка редакторов столы были расставлены столь живописно, что всем обитателям комнаты было тесно.

Пекар и коза скромно остановились возле двери.

Их, однако, никто не замечал. Тщетно Карол поправлял в уголке рта бельмондовскую сигарету и даже кашлянул. Наконец он сам вполголоса обратился к тому, кто сидел ближе. Человек этот с невероятной быстротой перекладывал бумаги с одной стороны стола на другую.

— Добрый день. Вот мы и пришли, — сказал Пекар и подумал что-то насчет Магомета и горы.

Никто из присутствующих не поднял головы.

— Добро пожаловать, рады вас видеть, — безучастно ответил, не взглянув на них, перекладывавший бумаги. — Что вас мучит, что терзает, пусть о том «Вечерник» знает… У вас неисправен водопровод, затопило подвал? В час пик вас прищемили в автобусе номер двадцать три? Ухудшились человеческие отношения в общепитовской столовой «Харитас»? В вашем микрорайоне хулиганы сломали деревцо? До каких же пор, спрашиваете вы?

Постепенно, также не отрываясь от своих дел, к разговору подключались и остальные.

— До каких пор будет угрожать людям открытая шахта канализации на набережной Дуная?

— Спасибо за гуманизм. Пропала сучка золотисто-желтой масти? Достойный подражания поступок неизвестного спасителя редких семейных реликвий.

— Вознагражу нашедшего диапозитивы с Гиндукуша, утерянные мной в утренние часы перед «Тузексом».

Наконец Пекару удалось вставить слово:

— Говорят, вы нас возьмете.

Редактор наконец кончил складывать большую кучу бумаг и с огромным удовлетворением перенес ее на стол коллеги, который сразу же негодующе начал ее сортировать.

— К сожалению, штаты у нас укомплектованы. Справьтесь в отделе кадров. Хотя сомневаюсь, стажеров мы получаем прямо с кафедры журналистики.

— Мне говорили, что вы нас возьмете, — упрямо настаивал новоиспеченный владелец козы, уже догадавшийся, что он — отнюдь не желанный гость и пришел не ко времени, но Пекар помнил об ультиматуме, поставленном ему дома.

Редакторы начали думать сообща, рассуждая вполголоса о посетителе. Радиотрансляция тщетно пыталась заглушить их передачей «Передаем музыку для наших юбиляров». Там правнучка Ангелина и ее маленький двоюродный братец Цуки наперебой вспоминали отмечающую юбилей прабабушку из Долнего Кртиша и посылали ей горячие поцелуи.

— Кто это?

— Почем я знаю? Постоянный читатель. Впервые вижу.

— Псих какой-то ненормальный. Потребует сейчас, чтобы мы помогли ему проникнуть в квартиру тещи, которая самовольно завладела его бельишком.

— Может, он корреспондент! Осторожно! Он смахивает на того, который покупает «Вечерник» с самого первого номера…

— Наверное, хочет поместить объявление.

— Давайте, отфутболим его в «Смену»^[63].

— Фу ты, как неколлегиально!

— У них в рубрике частных событий публикуют фотографии. Жаль, что мы ликвидировали колонку «Сегодня нашу редакцию посетили»! Я ведь предупреждал, что это несвоевременно!

— А ну-ка, я его сфотографирую, а? — предложил кто-то, и Пекар безошибочно угадал, что это фотограф. — Ему будет приятно. Люди любят фотографироваться. Потом мы сможем его выставить.

— С незаряженным-то фотоаппаратом… Когда-нибудь тебя накроют, увидишь!

— Могу и с заряженным, для архива. Как знать, вдруг пригодится к пасхе. Жанровый снимок всегда нужен для резерва.

— Ерунда. Ну ладно, всяк по-своему с ума сходит. Что делать с ним потом?

— Откуда мне знать? Сварите ему кофе за редакционный счет и пошлите куда-нибудь, хоть к чертовой матери, хоть и в цветастое кино!

Очередному обладателю кипы бумаг удалось в рекордный срок перебросать бумаги с одной стороны на другую, даже более того: ему удалось без потерь переместить все на ближайший свободный стол.

Они остановились перед первым же препятствием — опущенным шлагбаумом. Вооруженный вахтер стоял перед своим домиком, наблюдая суету у входа. За ним высились бетонные конструкции гигантской проходной, с которой не сравниться ни одной таможне на государственной границе.

Рядовые сотрудники подлезали под шлагбаум и проходили, теснясь к забору, вахтер не удостаивал их вниманием; друзей и знакомых, преодолевших барьер, он приветствовал, приложив палец к фуражке, или — как справедливо указывают языковеды — к шапке с козырьком. Более важным актерам, режиссерам и в особенности административным работникам он не только козырял, но и слегка приподнимал перед ними шлагбаум, чтобы им было удобнее пройти. Не слишком, однако, расходуя энергию, в конце концов, у него есть своя гордость; этот жест — так, легкое прикосновение к шлагбауму — скорее был просто знаком доброй воли. Вообще-то он был убежден, что каждый действительно хороший актер ездит на своей машине.