Чехов без глянца

Долго спорила она с ним по поводу этой свадьбы. Так мы и уехали от нес женихом и невестой...

Петр Алексеевич Сергеенко:

Летом 1894 г. довольно большая компания разгулива­ла в подмосковном дачном парке около Мазиловки. Если не ошибаюсь, компанию составляли А. П. Че­хов, В. А. Гиляровский, М. А. Саблин. И. Н. Потапен­ко и др. <...>

Прогуливаясь в Мазиловке, мы попали в мест­ность, где была публика. Встретились знакомые. Компания разбилась на группы. На Чехова набежа­ла «тучка»*. Он шел молча, меланхолически переби­рая усы. Я с кем-то шел впереди Чехова. Вдруг в са­мой гуще публики слышу сзади окрик Чехова: — Господин Говоруха-Отрок! Господин Говоруха- Отрок!

Я оглянулся. Чехов с пресерьезным лицом делал мне приветственные знаки. Некоторые из пуб­лики остановились и с любопытством оглядыва­ли меня, очевидно принимая за Говоруху-Отрока, тогдашнего критика «Московских ведомостей». Я смутился от устремленных на меня взоров и, ве­роятно. имел пресмешной вид, потому что, глядя на меня, иные смеялись.

Александр Иванович Куприн:

Придумывал он удивительные — чеховские — фами­лии. из которых я теперь — увы! — помню только од­ного мифического матроса Кошкодавленко. Любил он также, шутя, старить писателей. «Что вы говори­те — Бунин мой сверстник, уверял он с напускной серьезностью. — Телешов тоже. Он уже старый пи­сатель. Вы спросите его сами: он вам расскажет, как мы с ним гуляли на свадьбе у И. А. Белоусова. Когда это было!» Одному талантливому беллетристу, серь­езному, идейному писателю, он говорил: «Послу­шайте же, ведь вы на двадцать лет меня старше. Ведь вы же раньше писали под псевдонимом Не­стор Кукольник...»

Иван Алексеевич Бунин:

Иногда он разрешал себе вечерние прогулки (в Ял­те. — Сост.). Раз возвращаемся с такой прогулки уже поздно. Он очень устал, идет через силу — за послед­ние дни много смочил платков кровью, — молчит, прикрывает глаза. Проходим мимо балкона, за пару­синой которого свет и силуэты женщин. И вдруг он открывает глаза и очень громко говорит:

— А слышали? Какой ужас! Бунина убили! В Аутке, у одной татарки!

Я останавливаюсь от изумления, а он быстро шеп­чет:

— Молчите! Завтра вся Ялта будет говорить об убий­стве Бунина.

Татьяна Львовна Щенкина-Куперник:

Самая его жестокая шутка была такова. В Мелихове бродили «но наивному», как его называл Чехов, дво­ру — голуби кофейного цвета с белым, так называе­мые египетские, и совершенно такой же расцветки кошка. А. П. уверил меня, что эти голуби произош­ли от скрещения этой кошки с обыкновенным се­рым голубем.

В то время в гимназии естественной истории не преподавали, и я в ней была совершенный профан. Хотя это и показалось мне странным, но не пове­рить такому авторитету, как А. П., я не решилась и, возвратясь в Москву, рассказала кому-то о замеча­тельных чеховских голубях. Легко себе вообразить, какой восторг это вызвало в литературных кругах и как долго я стыдилась своего невежества.

Мария Тимофеевна Дроздова:

Как-то у Чеховых, когда они жили уже в новой квар­тире. был устроен большой вечер. Кажется, это был первый званый вечер в новой квартире и, как мне помнится, последний с таким большим собранием гостей. Были артисты Художестве иного театра, не­сколько литераторов, писатели Бальмонт, Гиляров­ский, Иван Бунин, Балтрушайтис, Брюсов, Леон ид Андреев, люди науки. Все сидели в столовой за чай­ным столом. Вдрут в кабинете Антона Павлови­ча раздался телефонный звонок. Антон Павлович поднялся, прошел в кабинет и, быстро вернувшись, радостно сообщил, что сейчас придет писатель Горький.

Когда вошел Горький, Антон Павлович подвел его ко мне и. представляя его, сказал: «Это Горький, а это писательница Микулич». После того как Горь­кий раскланялся со всем обществом. Антон Пав­лович посадил его рядом со мной, а сам с улыбкой встал за моим стулом. Горький начал со мною разго­вор, принимая меня за Микулич, произведения ко- торой мне не были известны. Он начал говорить, что ему очень нрави тся мой рассказ «Мимочка». Туг он запнулся — он не помнил, что делала Мимочка. Антон Павлович ему подсказал: «Мимочка на водах травится». Публика, зная, что я не Микулич, насто­рожилась, предвкушая какую-то выдумку Антона Павловича. Я, со своей стороны, старалась поддер­жать с Горьким разговор о Мимочке, не выдавая шут­ки Чехова, но, верно, не очень удачно, и Антон Пав­лович поспешил сказать: «Да это не Горький, а это не Микулич!» Я, горячась, начала убеждать Чехова, ч то отлично знаю Горького по его портретам, а Горь­кий, в свою очередь, говорил, что узнает во мне по портретам Микулич и читал ее произведения. В кон­це наших взаимных уверений я наконец сообщила Горькому, что то, что он Горький, я так же твердо знаю, как и то, что только в шутку Антон Павлович наименовал меня именем Микулич. Эта шутка очень рассмешила всех.

Максим Горький:

Грубые анекдоты никогда не смешили его.

Жизненная позиция