Чехов и евреи по дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Я абсолютно не склонен все это изображать как идиллию. Экономическое положение еврейских народных масс при Александре II было ужасно. Но, по-видимому, евреи обладают двумя <исторически – М.У.>, сложившимися характерными особенностями: стремлением к социальной справедливости и чувством благодарности, – или, по меньшей мере, отсутствием слишком острой враждебности к тем властителям, которые проявляют к ним доброту или просто терпимость [АЛДАН (I). С. 49 – 51].

Александр Солженицын в своем анализе состояния «еврейского вопроса» в годы правления Александра II делает упор на доброжелательное в целом отношение русской общественности к вхождению евреев в русскую жизнь:

В 70-х годах началось сотрудничество новых еврейских публицистов – ‹…› Л. Леванды, критика С. Венгерова, поэта Н. Минского – в общей русской печати (Минский ‹…› в русско-турецкую войну собирался ехать воевать за братьев-славян). ‹…› Тем временем центр еврейской интеллигенции переместился из Одессы в Петербург, там выдвигались новые литераторы, адвокаты – как руководители общественного мнения. ‹…› А рядом с развитием еврейской печати не могла не начать развиваться и еврейская литература – сперва на иврите, потом на идише, потом и на русском, стимулируясь образцами русской литературы. При Александре II «немало было еврейских писателей, которые убеждали своих единоверцев учиться русскому языку и смотреть на Россию, как на свою родину». В условиях 60–70-х годов еврейские просветители, ещё столь немногочисленные и окружённые русской культурой, и не могли двинуться иначе, как – к ассимиляции, «по тому направлению, которое при аналогичных условиях привело интеллигентных евреев Западной Европы к односторонней ассимиляции с господствующим народом», – с той, однако, разницей, что в странах Европы общекультурный уровень коренного народа всегда бывал уже более высок, а в условиях России ассимилироваться предстояло не с русским народом, которого ещё слабо коснулась культура, и не с российским же правящим классом (по оппозиции, по неприятию) – а только с малочисленной же русской интеллигенцией, зато – вполне уже и секулярной, отринувшей и своего Бога. Так же рвали теперь с еврейской религиозностью и еврейские просветители, «не находя другой связи со своим народом, совершенно уходили от него, духовно считая себя единственно русскими гражданами». Устанавливалось и «житейское сближение между интеллигентными группами русского и еврейского общества». К тому вело и общее оживление, движение, жизнь вне черты оседлости некоторой категории евреев, к тому и развитие железнодорожного сообщения (и поездки за границу), – «всё это способствовало более тесному общению еврейского гетто с окружающим миром». – А в Одессе к 60-м годам и «до одной трети… евреев говорили по-русски». ‹…› «По сравнению с другими городами черты оседлости в Одессе проживало больше евреев – лиц свободных профессий… у которых сложились хорошие отношения с представителями русского образованного общества и которым покровительствовала высшая администрация города… Особенно покровительствовал евреям… попечитель Одесского учебного округа в 1856–58 <выдающийся хирург и ученый в области прикладной медицины – М.У.> Н. Пирогов». ‹…›

Итак, вообще «среди просвещённого еврейства стал усиливаться… процесс уподобления всему русскому». «Европейское образование, знание русского языка стали необходимыми жизненными потребностями», «все бросились на изучение русского языка и русской литературы; каждый думал только о том, чтобы скорее породниться и совершенно слиться с окружающей средою», не только усвоить русский язык, но ратовали «за полное обрусение и проникновение “русским духом”, чтобы “еврей ничем, кроме религии, не отличался от прочих граждан”». – Современник эпохи ‹…› передавал это так: «Все стали сознавать себя гражданами своей родины, все получили новое отечество». – «Представители еврейской интеллигенции считали, что они “обязаны во имя государственных целей отказаться от своих национальных особенностей и… слиться с той нацией, которая доминирует в данном государстве”. Один из еврейских прогрессистов тех лет писал, что “евреев, как нации, не существует”, что они “считают себя русскими Моисеева вероисповедания”… “Евреи сознают, что их спасение состоит в слиянии с русским народом”». ‹…› В те годы обрусение русских евреев было «весьма желанным» и для российского правительства. Русскими властями «общение с русской молодёжью было признано вернейшим средством перевоспитания еврейского юношества, искоренение в нём “вражды к христианам”».