Чехов. Книга 10. Грехи отцов

— Отец хотел быстро найти тебе мачеху. Не могу сказать, что я одобряла его выбор, но после твоей матери все женщины казались мне неподходящими для моих мальчишек. И потому я попросила Филиппа не обращать внимания на мое фырканье. Он выбрал на роль супруги ту, которую хорошо знал, от которой не терял голову. Ту, чья смерть окончательно не свела бы его с ума…

Какое-то время мы молчали. Я слышал, как бабушка дышит. И тоже не решался нарушить тишину.

— Годы были лихие, — заговорила она наконец. — Филипп мог не вернуться в любой из дней. Он хотел, чтобы у тебя был кто-то близкий. И был уверен, что Марго примет тебя. Она была рациональной, уравновешенной, не витала в облаках. Поначалу я тоже верила, что вы поладите. Она смотрела на тебя по-доброму. Пока не понесла. И потом… мы никогда не обсуждали с тобой, что произошло в ту ночь в твоей комнате.

— Нечего обсуждать, — с тяжелым сердцем ответил я. — Я помню лишь то, что она вошла в мою спальню. А потом дико закричала и побежала прочь.

— Ты был слишком мал…

— Дело не в этом, — оборвал я бабушку. — Я помню все дни до этого события и каждый день после него. Но именно в тот момент, когда Маргарита осталась со мной наедине, память меня подвела. Я помню только холод и ничего больше…

— Она тоже не помнит, что произошло. Почти неделя горячки и потеря ребенка сказались на ней не лучшим образом.

— На всех нас, — поправил я бабушку. — И я не виню отца за то, что он выбрал эту женщину, потому что меня он тогда не понимал. Думаю, он просто не знал, что ему делать со мной.

— Он не мог оставить тебя в доме одного, даже с толпой охраны. А в моем жилище, полном призраков, ты был в безопасности. Тогда на него совершали покушения едва ли не каждую неделю.

— Конечно, — согласился я. — Мне повезло, что ты точно знала, что со мной происходит.

— Я лишь догадывалась, мой мальчик. Потому что не помнила, каково было мое собственное становление в твоем возрасте.

Мы вновь замолчали, и я вдруг отчетливо осознал, что бабушка сжимает сейчас трубку, ожидая от меня что-то вроде осуждения. Поэтому уверенно ответил:

— Ты всегда была для меня опорой. И знаешь, кажется, что мы с отцом сможем найти общий язык.

— Было бы славно, — выдохнула женщина. — Когда родится ребенок…

Она осеклась, словно сказала что-то лишнее.

— Это будет хорошо, — продолжил за нее я. — Только я очень надеюсь, что следующий Чехов не будет некромантом. Еще один темный в семье точно окажется под прицелом Синода.

— Мы отбелили репутацию темных, — возразила Софья Яковлевна. — Ты особенно постарался, Павел Филиппович. Того и гляди, тебя попытаются возвести в канон святых!

Судя по звуку, княгиня трижды сплюнула. Я на всякий случай сделал то же самое.

— Значит, ты решил, что эта милая девушка может стать тебе парой… — сменила тему некромантка. — Надеюсь, ты понимаешь, что даже если семья Арины Родионовны согласится на помолвку, ты должен вести себя сдержанно?

Мне показалось, что даже уши у меня покраснели. И едва выдавил из себя:

— Я все понимаю…

— Я просто должна была тебе это сказать! А девушка мне очень понравилась, даже учитывая ее особенности.

— Тебе Морозов разболтал? — проворчал я.

— Только недавно ты отзывался о нем с теплом, а теперь недовольничаешь, — со смешком заметила княгиня. — Это хорошо, что я знаю о ней больше, потому что в ином случае могли бы возникнуть казусы. Вдруг правнуки начнут мурчать или хвост отращивать…

— Спокойной ночи, — отрезал я и положил трубку, успев услышать, что бабушка рассмеялась.

Я одним глотком допил чай и забрался в кровать. И уже лежа под одеялом понял, что продолжаю улыбаться.

Закрыв глаза, я почти сразу провалился в сон…

Глава 10 Утренние разговоры

Меня разбудил звонок будильника. Я полежал еще несколько минут в кровати, а затем нехотя поднялся, быстро освежился и оделся.

В гостиной меня ждала свежая газета и сидевший в кресле Фома, который при моем появлении вскочил на ноги.

— Доброе утро, вашество! — пробасил он. — Как спалось?

— Крепко, — признался я. И тут же уточнил: — А как наша болезная?

— Спит, — вздохнул парень. — Лаврентий Лавович говорит, что сегодня она дышит чаще. И уверяет, что это хороший знак.

— А сам он где? — поинтересовался я, садясь в кресло.

— Лекарь уже под утро прогнал меня отдыхать, а сам работал с нашей Людмилой Федоровной. С ним был этот его миньон страшный…

— Отчего же он страшный? — удивился я, вспомнив ангела, который всегда появлялся, когда Лаврентий работал.

— А вы сами поглядите, когда выйдет случай… — проворчал Питерский. — Это раньше он был обычным, а сейчас такой суровый сделался, что мне на него и смотреть не хочется.

— Наверно все дело в том, что наш лекарь много работает и мало отдыхает, — предположил я.

— Может и так, — согласился Фома. — Вы бы пошли завтракать, вашество! Иришка сырники собралась печь, да все вас ждала, чтобы горячими попотчевать…

— И даже тебя не угостила? — поразился я.

— Думаю, она хочет у вас разузнать, как прошел ваш вечер, — поделился размышлениями Питерский. И добавил с видом знатока: — Девицы! Любопытные, как кошки…