Чехов. Книга 10. Грехи отцов

— У меня тоже так часто бывает, — заулыбался Питерский. — Только у меня они короче, и потому в волосах не так видно.

Коля с опаской покосился на него, а мне приветственно кивнул:

— Здравы будьте, Павел Филиппович. Дядя Стас предупредил, что вы приедете. Но не говорил, что… Он не сказал…

Я с любопытством заметил, как у молодого перевертыша удлинились ногти и внезапно стали темнее.

— Ну ты чего?! — вдруг совершенно по-свойски воскликнул Фома. — Неужто не чуешь, что я не со злом тут? Я с мастером приехал и недоброго тебе не желаю. И на твою вотчину не претендую.

— Да, я понимаю… — мальчишка попытался сунуть руки в карманы штанов, но когти зацепились за ткань, и молодой шаман принялся их высвобождать. Однако тщетно.

— Так никуда не годиться, — вздохнул Фома и внезапно оказался рядом с мальчишкой.

Тот замер, выпучив глаза и часто дыша открытым ртом. А Питерский деловито высвободил его пальцы и заправил вывернутые карманы.

— Я тебе расскажу, как держать ухи при себе, — пообещал помощник и потрепал волчонка по макушке.

— И как же? — пискнул тот настороженно.

— Мне довелось жить в деревне, полной волков и медведей. Они частенько оказывали друг другу когти и зубы. Староста их разгонял на раз. Брал воду ковшом и давай им в морды плескать.

— Здесь не везде есть вода, — жалобно сообщил паренек.

— А ты представь, что тебе ее в лицо вылили. Прям студеную, из глубокого колодца, куда солнышко никогда не заглядывало. Такую, от которой зубы сводит, и сердце замирает.

Медленно волчьи уши исчезли в волосах парня. Он неверяще посмотрел на свои совершенно человеческие пальцы.

— Надо же! Помогло! — Фома бесхитростно улыбнулся и щелкнул по носу нового знакомца.

— А не должно было? — неуверенно уточнил Коля.

— Должно. Но чтобы с первого раза — это ты силен, однако! Мне долго приходилось кепку носить.

— Я тоже ношу, — признался Двушкин и робко улыбнулся.

— Меня Фомой кличут, — помощник протянул руку молодому шаману.

— Николай, — ответил тот. Но тут же поправился: — Коля…

— Давай мы с тобой договоримся жить в мире, Коля. Таким, как мы, надо держаться вместе. — проникновенно предложил Питерский.

Я смотрел на этих двоих и вдруг испытал что-то сродни гордости. Фома и впрямь станет хорошим консультантом нового отдела. А потом, может быть, и заведовать этим самым отделом будет…

— Согласен, — улыбнулся мальчишка и вдруг чихнул. И на его макушке опять появились лишние уши.

Коля вынул из-за голенища сапога кепку и водрузил себе на голову.

— Можно и так, — пожал плечами Питерский.

Тут дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышел коренастый человек, не узнать которого было сложно.

— А вот и дядя Стас! — довольно сообщил мальчишка. — Он только час, как домой вернулся.

— И где же был до того? — поинтересовался я.

— Ясное дело — на сеновале спал, а столовался в пристройке с конюхами. Авдотья сказала, что в дом его боле не пустит.

— Но все ж пустила, — заметил я.

— Это из-за вас, — хихикнул паренек. — Сказала, что если он будет немытый и вонять мышами, то про нас будут дурно думать.

— А как же мастер Морозов? Он ведь тут был утром, — удивился я.

— Он хитрый и на глаза сестрице не показывался. Я его сразу заприметил. Так Александр Васильевич попросил не выдавать его и сразу пошел на мужской разговор с дядей Стасом.

— Дела… — протянул Фома, пряча усмешку.

Но она исчезла, когда мы подошли к крыльцу.

Стас спустился со ступеней, облаченный в свежую рубаху. Его волосы были влажными после душа, щеки и подбородок тщательно выбриты.

— Спасибо, Павел Филиппович, что явились так скоро, — преувеличенно бодро заговорил Зимин. — Как ваши дела?

— Рассмотрение дела перенесли на неделю. А еще моя соседка пришла в себя.

Стало понятно, что кустодий был в курсе произошедшего «воскрешения» в моем доме. Хотя я этому не удивлялся. Понятно, что старший Морозов уже ввел в курс дела своего преемника. А тот воровато огляделся и прижал палец к губам, давая понять, что мне стоит быть осторожнее со словами.

— Может, Коля покажет мне ваши угодья? — миролюбиво предложил Фома.

— Я не возражаю, — прищурился Стас, оценивая состояние мальчишки.

Поняв, что тот не боится Питерского, кустодий расслабился и даже улыбнулся.

— Только захвати с собой пирожков поболе, — велел он Коле. — Негоже на пустой желудок ходить. Зайти на кухню и скажи кухарке, что я велел выдать провианта на двоих.

Когда Коля с Фомой скрылись из виду, Зимин поманил меня на задний двор. Там оказалась просторная беседка, в которой мы с удобством и расположились. На столе стоял самовар и большая тарелка, наполненная пирогами.

Зимин налил в чашки чай, подвинул одну мне.

— Пацану надо много есть. Он постоянно голодный, и от этого ему сложно сдерживать свою натуру.

— Фома тоже не дурак поесть, — кивнул я.

— Александр Василевич предупредил меня, что ваш помощник не из людей, — Стас поднял руки, словно ожидал моего возмущения. — Это дела семейные, и мне надо было знать обо всем, чтобы не навредить своим.

— Значит, мы свои? — улыбнулся я.