Чехов. Книга 10. Грехи отцов

Олюшка тенью метнулась в сторону помощника и воспарила над полом, чтобы лучше рассмотреть шаманские особенности Питерского. Потом счастливо улыбнулась и оказалась рядом со мной.

— Спит ваша подопечная, все у нее хорошо. Там за окном был призрак, он приказал мне не шастать по дому. Странный он какой-то… Кажется, он боится эту женщину.

— Он ее уважает, — поправил Олюшку Фома. — У нас в доме принято относиться друг к другу именно так.

— Странно у вас здесь все… — поделилась своими размышлениями девочка.

— А у вас по-другому? — уточнил я.

— Софья Яковлевна никого из нас не обижает. Она хоть и строгая, но справедливая.

— А в последнее время в вашем прибежище не происходит ничего странного?

Призрак подозрительно сощурилась:

— О чем это вы, Павел Филиппович?

— Например, на моем болоте распустились цветы, — решил поделиться я. — И пни стали немного странно себя вести…

Олюшка внезапно широко улыбнулась и едва слышно прошептала:

— Это потому что вам хорошо. У нас тоже все цветет и пахнет. И еще…

Она замолчала, словно засмущалась, а потом оглянулась и истаяла в воздухе.

— Жутковатая эта ваша Олюшка, — сообщил мне Фома.

— Поверь, бывают призраки куда более страшные, — заверил его я. — Эта девчушка всего лишь отвыкла от мира живых.

— Но ведь наша женщина ведет себя по-другому, — возразил Питерский и замер, не донеся чайник до чашки.

Потом взглянул на меня с тревогой и уточнил:

— А как же Людмила Федоровна? Она тоже отвыкла быть живой?

— Яблокова сможет приспособиться, — уверил я помощника. — Ведь рядом с ней есть люди, которым она небезразлична.

— Надо договориться с природником, который живет у канала, чтобы он носил нам цветы по утрам, — произнес Фома, разливая по чашкам настоявшийся чай.

Я благодарно кивнул, взял чашку и сделал глоток. Спросил:

— А ты даришь своей девушке цветы?

Питерский взглянул на меня удивленно.

— Конечно, — ответил он. — Я не совсем дикий, вашество. Потому, когда везу ее домой, обязательно заглядываю в одну лавочку недалеко от границы нашего района. Там продается заварная пастила, которую уважает Зинаида — мама Иришки. Она хоть и хорошая кухарка, а все же никогда не отказывается от приятного угощения, приготовленного чужими руками. А Иришка любит зефирные тюльпаны. Как и букеты простых цветов, которые я всегда прихватываю по дороге. Только она сетует, что все это лишнее, и я напрасно трачу свое жалование на всякие глупости.

— Но ты все равно их покупаешь… — усмехнулся я, сделав еще один глоток чая. — Хотя ты и бережливый.

— Есть вещи, на которые денег не жалко, — ответил парень и улыбнулся. — Видели бы вы, какими счастливыми становятся женщины этой семьи, когда их хоть немного балуешь. У них раньше был муж и отец, он старался заботиться о них… А когда его не стало, то Зинаиде пришлось нелегко. Но она не сдалась, не бросил ребенка, чтобы устраивать свою жизнь. Я ее за это очень уважаю.

— Есть за что, — согласился я.

— И еще мне кажется: когда она узнает, что я не совсем человек, то совсем не будет против того, чтобы я однажды стал ее зятем.

— Ты так далеко заглядываешь? — удивился я.

— Знаете, Павел Филиппович, то что нужно — видишь сразу. Я вот как увидел нашу кухарку, то сразу понял…

— Что она готовит хорошие пирожки! — напомнил я.

— Не без этого… — согласно покивал парень. — Но еще я понял, что она любит мать и готова честно работать. Она не просила для себя каких-то особых условий, не канючила и не ныла. Такое не часто в людях встретишь. Большинство норовят на жалость надавить. А она не такая.

— Этим девушка пошла в свою мать. Зинаида показалась мне на редкость порядочной женщиной. Даже Людмила Федоровна признала, что это так, а она просто так никого не хвалит.

В этот момент в гостиной послышались голоса, и мы поняли, что женщины проснулись.

Почти сразу на кухне появилась Иришка, следом за ней показалась бабушка. Позади маячила Арина.

— Я вас научу готовить блинчики по-Чеховски, — заявила княгиня. — С припеком. Вкусные и сытные. Именно такими я однажды покорила одного заморского дипломата. И он даже собирался украсть меня и увести на Британские острова. Но мой покойный супруг сразу указал ему на дверь и обещал спалить их флот, если меня кто-то попытается похитить.

— А вы, оказывается, роковая женщина! — послышался голос Яблоковой.

Она стояла в дверном проеме и выглядела иначе, чем вчера. Я понял, что соседка заплела отросшие за время многолетнего сна волосы в длинную косу. К тому же она облачилась в темное зеленое платье с золотым кружевом, которое казалось очень непривычным.

— Павел, ты меня смущаешь своим взглядом! — съязвила Людмила Федоровна. — Что не так?

— Я привык к вам другой… Обычно все происходит в другом порядке: сначала ты видишь живого человека, а потом уже мертвого.

— Погоди немного, и быть может ты снова сможешь увидеть меня усопшей.

Я поспешно трижды сплюнул через плечо:

— Не торопитесь с этим! Я могу ждать очень долго.

— Как скажешь, — ответила женщина и подошла к плите. — Я тоже хочу знать, как готовят эти знаменитые блины. А вдруг и мне какой-нибудь дипломат предложит уехать за моря-океаны?