Чехов. Книга 12. Танец со смертью

— Ты главное помни, ежели слуга какого важного господина решит, что ты с ним говоришь уважительно, то посчитает, что ты его уровня. А может еще и ниже. Потому смотри мимо. Или поверх его головы. Подбородок подними, руки на груди сложи и губы скриви так, словно ответ тебе вовсе не нужен. Что ты и сам все знаешь, просто проверяешь холуя.

— Неправильно это, — насупился Питерский и покосился на меня.

— Во дворце императора, как ты заметил, работают важные слуги, — напомнил я. — И, скорее всего, с ними и впрямь следует говорить именно таким образом. Чтобы они тебя больше уважали.

— И больше холоду в голосе! — воодушевился моей поддержкой призрак. — Если чего лишнего себе слуга позволит, ты его окати презрительным взглядом и процеди: «Я не расслышал, что ты сказал?» И руку на пояс положи, словно ищешь рукоять оружия. Потом руку отдерни и досадливо цокни языком.

— Досадливо? — не понял Фома.

— Представь, что везде платную парковку сделали, — подсказал Козырев. — А главное, запомни — никогда не извиняйся и не тушуйся. Если чего не понял, делай злое лицо. Не услышал — строго потребуй, чтобы говорили четче!

Я понимал, что Фома никогда не станет вести себя так, как учит его Василий. Но мудрый призрак знал хитрости, о которых я лично никогда не задумывался. Я вел себя как благородный с самого детства, по праву крови. Мне не приходилось задумываться, обидел ли кого тон моего голоса или же поступок.

— А ежели мимо пройдет какая красивая служанка, так ты обязательно ее по заднице шлепни. Чтобы знала, как вилять бедрами… — услышал я прежде, чем Фома пробасил:

— Ну это уж совсем дикость! Павел Филиппович, скажите ему, что так себя ведут только пьяные некультурные личности. И за такое меня точно уважать не станут.

— Так шлепать надобно неблагородную дамочку, — терпеливо разъяснил Козырев. — Ту, которая…

— Нельзя! — резко прервал я недобрую науку Козырева. — Никого нельзя унижать подобным поведением. Это не делает чести никакому мужчине.

— И женщине, — сурово добавил Фома. — Ежели баба… женщина какая начнет шлепать…

— Это совсем другое, — хитро вставил Козырев. — Мужики добрые. Если нас какая девка игриво шлепнет пониже спины, так мы ей слова дурного не скажем. А бабы злые по своей натуре. Их слегка задень, как они сразу в визг. И норовят что потяжелее кинуть в тебя. И главное ведь — попадают!

— Для любого человека такое поведение недостойно, — закрыл я обсуждение.

Василий сразу же сник и принялся пинать носком тапка ковер.

— Я как лучше хотел. Помочь… — прогнусавил он. А потом махнул рукой. — Не цените старика! А я, между прочим, жизнь пожил.

— А ума не набрался, — фыркнул Фома, презрительно скривившись.

— Хорошо получилось, — просиял Василий, ткнув пальцем в Питерского, а потом хлопнул в ладони. — Моя школа!

— Нужна моя помощь? — медовым голосом спросила бабушка из кухни, видимо, ощутив всплеск силы от призрака.

— Нет, Софья Яковлевна, — подобострастно сообщил Козырев. — Мы тут с княжичем о делах насущных болтаем.

Потом он подошел ко мне ближе и сказал едва слышно:

— Очень важная дама. Мне при жизни не посчастливилось встретить ее. А сейчас…

— Может позвать княгиню? — уточнил Фома, поднял подбородок и скрестил руки на груди.

Выглядел он при этом крайне уверенно. Козырев поцокал языком и хитро улыбнулся:

— Моя школа. Молодец, парень.

Очень довольный собой призрак просочился сквозь пол.

— Он себя прилично ведет? — спросил я у Питерского.

— Иногда, — пожал плечами парень. — Но мы решили, что от него больше пользы, чем вреда.

— И какая же от него польза?

— Василий ужасно любопытный. И как только кто является на порог, он тут как тут и сразу сообщает, кто звонит. Проверяет посетителей на яды и скрытое оружие.

— И что-то уже находил? — удивился я.

— Нет. Но так и посетителей у нас пока немного. Я считаю, что лояльного призрака, который сохранил ясность ума, прогонять глупо.

— А он точно сохранил? Судя по тому, что Козырев тебе тут насоветовал, у меня есть подозрения на этот счет.

— У него характер дурной. Но он таким и при жизни был, посмертие тут ни при чем. Опять же, мы решили собрать его зеркала, которые лежат в тайнике без дела, и осторожно разломать их на множество кусочков, которые сможем разместить в городе в нужных нам местах.

— То есть, Василий станет для нас следить за людьми? — догадался я.

— Все ради Империи, — кивнул Питерский. — Это я сам придумал.

— И Козырев не против? — прищурился я.

— А Софья Яковлевна сказала, что вы можете взять с него клятву верности.

— Неужели он согласится?

— Он любопытный, — усмехнувшись, ответил парень. — И понимает, что однажды ему надоест ходить по тем нескольким домам, где он еще при жизни развесил свои зеркала. Там уже и не осталось призраков, которых он мог бы съесть. А значит, его посмертие окажется недолгим.

— Шантаж? — изумился я. — Ты его шантажировал?

— Однажды вы показали мне, что это самый действенный метод, — невозмутимо подтвердил Фома.

— А ты молодец… — Тут я вынул из кармана телефон и набрал номер Беловой. — Но нам надо завершить дела насущные, мой отпуск сильно затянулся.

Трубку взяли через несколько гудков.